- Уйдёт, уйдёт, с меня ж голову снимут, - чуть не плача он смотрел на подошедшего Клюева.
Клюев молча взял автомат, и держа его рукой за изгиб приклада, ходко пошёл по отмели. Сзади, под мат старшого, ковыляли мокрые узбеки. Скоро Клюев оторвался от них и, войдя во влажную осиновую рощу, прислушался. Что-то хрустнуло. Клюев, ломая ветки, выбежал на опушку, в этот момент он вспомнил охоту с дядькой, и почувствовал, как вернулся к нему азарт погони.
Невдалеке, метрах в пятидесяти, полянку пересекал человек в ватнике.
Клюев встал, отставив ногу, расстегнул пуговицы на воротничке гимнастёрки, и аккуратно перевёл автомат на одиночный огонь, потом поднял его, держа его за диск, и стал прицеливаться. Наконец, он подвёл мушку к середине плеч бегущего и плавно, как учили, нажал на спуск.
Человек в сером ватнике дёрнулся и упал. Тогда Клюев опустил автомат. Сверкающая гильза, дымясь, звякнула в камнях.
Смотреть Клюев не пошёл. Через пять минут подоспели поимщики. Старшой, хромая, подошёл к Клюеву, и, хлопнув его по плечу, сказал:
- Знаешь, кореш, такое дело, кореш... Давай спишем это на нас... Тебе за это ничего не светит, да из моего-то ствола ты его и жахнул, замнем, а?
Они с чувством перекурили и пошли с хромым обратно к лодке, а узбеки остались караулить мёртвого человека в ватнике.
На воде мотор тут же заглох и их снова отнесло на пристань к Сулейманову. Сержант забрал у Сулейманова казённые весла и, высадив Клюева, ушёл вниз по реке к своим. В лагерь.
Стало смеркаться. Клюев угостил и Сулейманова деревенским самосадом, а тот, проведя в свою хибару, налил Клюеву полную кружку пахнущего жестью брусничного отвара. Втроем с немцем они съели буханку, оставленную хромым сержантом Клюеву.
- Поймали, да? - спросил Сулейманов.
- Убили, - просто ответил Клюев. Если бы Сулейманов спросил кто, он ответил бы правду, но Сулейманов не спросил, а стал устраивать Клюеву ночлег в углу.
- Я тебе дам ватник, ты не такая сука, как они, - говорил Сулейманов.
Так Клюев и заснул в тот вечер, под белесым выцветшим ватником в жилище двух спецпоселенцев. Он спал, а по крыше стучал летний дождь, наводя ужас на бывшего гауптшарфюрера, уже не вспоминавшего свою родину. Отто фон Гааль начисто забыл о ней, а в городе Мюнхене его сочли убитым.
В управлении лагерей бумаги его потерялись, и все забыли о нём.
Сулейманов, слушая дождь, наоборот, вспоминал детство, то как мать держала его под дождём на вытянутых руках.
Он вспоминал родной Кавказ и улыбался. Дождь шёл по всей земле, поливая без разбору страны народной демократии, военные заводы во Франции и авианосец у берегов Филиппин.
В далёкой России дождь шёл, поливая отца Клюева, потому что отец Клюева не был убит в бою, а умер от голода в лесу под Новгородом, перед смертью найдя в болоте бугорок и забравшись на него. Скорчившись на бугорке, Клюев-старший подтянул к себе ноги и заснул.
Двенадцатый год поливала спящего Клюева дождевая вода, и каждую весну, когда сходил снег, его белый череп возникал на бугорке. Винтовки у него не было, не было и ремня, потому что старший Клюев с другими красноармейцами задолго до смерти сварил и съел свой ремень, так что через несколько лет, когда сгнила его шинель и кости ушли в воду, один череп лежал на болотной кочке всматриваясь, не мигая, в лесную чащу.
И о нём так же забыли все.
Вот и вся история про Клюева, маленького человека, которую сочинил Алексей Константинович Страженко, стоя в очереди за портвейном.
