Был один странный год, который состоял, казалось, из сплошного лета. Тогда ходил я пить пиво к палатке на углу. Там все были знакомы. Было мне с пивунами пива покойно, потому что существовал в наших разговорах жёсткий кодекс поведения.
- Это дно, - говорила моя подруга. – А на дне всегда легко. На дне всегда просто, потому что ниже не опуститься, на то оно и дно.
- Да, но как ты знаешь, люди, достигнув дна, не пребывают на нём долго.
- Они надуваются через некоторое время и всплывают, - ответила она и я вспомнил один из самых знаменитых диалогов об утопленниках в русской литературе:
- Утопленники всплывают?
- Если не привязывать груза, - спокойно ответил Янсен.
- Я спрашиваю: на море, если человек утонул, значит - утонул?
- Бывает, - неосторожное движение, или снесет волна, или иная какая случайность - всё это относится в разряд утонувших. Власти обычно не суют носа.
Роллинг дернул плечом.
- Это всё, что я хотел знать об утопленниках.
Много там всякого снизу – может и постучится кто-то снизу в это дно. Снизу там много всякого.
И не надо радоваться, что на дне вечное лето, то это обнадёживает. Мне говорили, что в хорошую погоду количество самоубийств увеличивается. Говорят, что контраст между внутренним состоянием и пышностью природы увеличивается. Ну и убивать себя лучше, скажем, в тёплой воде, чем сначала пробить телом лёд.
Извините, если кого обидел
