Литераторы сидели на старом телевизоре, стоявшем на полу. Мужья бывшие и нынешние сидели рядом.
Через некоторое время я подумал, что часть гостей решила остаться у меня жить. Но нет, они всего лишь решили остаться ночевать. Тогда я чем-то сам напоминаю себе героев фильма "Мимино", просыпающихся в кабине грузовика где-то на Ленинских горах.
- Спи спокойно, - успокаивает своего товарища один из них. - В этой гостинице я хозяин.
Один из моих приятелей, став учителем, по привычке вставал рано, мы брились по очереди и продолжали выпивать, уже в пиджаках и галстуках. Однажды нас увидел один лохматый и босой литератор, вползший в кухню в поисках водопровода.
Звали литератора - Сивов. Он вспомнил вчерашний спирт, и что-то подкатило к его горлу. Литератор Сивов скрылся в глубине квартиры, топоча босыми пятками. Жалко мне было его в тот момент, но жалко не очень. Потому как, появляясь в моём доме, Сивов воевал с моей санитарной и бытовой техникой, выходя при этом победителем. В последний раз он победил приёмник, а как-то - унитаз. Впрочем, было бы довольно страшно, если бы унитаз победил Сивова.
Появился у меня и другой литератор. Был он странен, звонил много раз, предлагая вложить полтора миллиарда в "Парк Духа", потом читал что-то из моих рукописей на коммерческих радиостанциях. Говорили, что он связался с сатанистами. И, правда, один его глаз смотрел вверх, а другой в сторону. Любил этот литератор задумчиво, по слогам, произнести слово "трансцендентально". К нему хорошо подходила фраза Миллера о том, что есть люди, которых, как Пеперкорна в "Волшебной горе, приводит в экстаз само слово "экзотический".
Но более всего меня поразило, как он ухаживает за женщинами.
Сидя на моей кухне, он подсаживался к незнакомкам и, ласково гладя локоть очередной гостьи, бормотал:
- Ты такая классная, знаешь, ты такая классная... Ромбический додекаэдр переходит в ортогональную проекцию, а Юпитер уже в семи восьмых. Как меняется картина осени. Я много сказал о лунном свете, не просите меня о большем, только слушайте голоса сосен и кедров, когда их колышет ветер, и вот ты такая классная...
Глаз его вращался и горел негасимым трансцендентальным огнём. Как-то я заснул, привалившись к стене, и вдруг обнаружил, что девушка под его ладонью сменилась, а речь осталась прежней. Фамилия этого литератора была такой же вкрадчивой, как и его разговор: Ильющенко.
Это были не уходящие праздники, не переходящие праздники.
И это всё о них.
