Очень хорошо, что февраль стал таким урожайным месяцем на переводы давно знакомых книг. Во-первых, вышел наконец знаменитый уже до полиграфического исполнения перевод историй о Карлсоне, сделанный Успенским, и "Джейн Остин" в истолнении Грызуновой.
Это всё очень полезные события.
У меня к переводчикам особое отношение - я боязлив, и есть от чего. К тому же я видел, как кто-то сказал "И что мы переводчики так ругаемся?! Давайте вести себя дружно, и критиковать только по существу" Натурально другие переводчики пришли в комменты, полетели брызги крови и ошмётки тел. В кругу этих обсуждений хороши все - и любая сторона не лучше оппонентов. Это как в несуществующем рассказе Гофмана в комнате, куда заходят герои и тут же превращаются в зверей. Корпоративные обязательства возьмут верх - нужды нет, что они могут наполовину совпадать с личными чувствами (а могут совпадать и полностью), но именно со стороны видно, как кипит вар корпоративности на стенах крепости. Если вы на одной из сторон, то уже не отмазаться. У многих - и не только у оппонентов, но и у ваших соратников сдадут нервы. Куда худшим преступлением против эстетики, чем обсцентная лексика, становится нервическое дрожание голоса, ожидаемая реакция полная обиды, etc.
Но, если соблюдать осторожность, прикупить поп-корна и забраться повыше, из всех этих разговоров можно извлечь массу полезного.
Забегая вперёд, новые переводы удивительное поле для рассуждения. Переделают наново что-то в городе Москва - кровь и слёзы, печаль да щебень. А с переводами старого не убывает, прежние книги никакой Ци Шихуанди книг не жжёт. То есть, понятно, что
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает мадонну Рафаэля,
Но когда
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери
всё-таки в нашем веке как с гуся вода.
Обычно в этом месте возникает вопрос - а как дело обстояло при Советской власти? Тут мнения очень странные: одно - переводили так мало, что было достаточно времени для дотошного перевода и раздумий. Второе - в перевод по сути, вмешивалось столько редакторов, что даже при всех глупостях, что они делали, это шло на пользу.
Третье - узкий корпоративный круг переводчиков настолько хорошо был связан с языком и его носителями, что переводы фактически делались "людьми-билингвами".
И четвёртое: советская традиция перевода была настолько построена на литературной составляющей, что неточности перевода просто не замечались. Их (в обсуждаемом смысле) и не было - поверх иноязычного текста писался русский литературный текст.
Кстати с взаимодействием переводов и оригиналов есть целый список возможностей:
а) оригинал - дрянь, да и перевод таков же
б) оригинал - дрянь, перевод дурён, и хотя он искажает книгу до неузнаваемости, оставляет её при этом дрянью;
в) оригинал - дрянь, но перевод его сделал читаемым;
г) оригинал - хорош, но перевод его сделал дрянью;
д) оригигнал - хорош, а перевод в точности и адекватно передаёт его;
е) оригинал хорош, но перевод сделал его другим, хотя книга всё равно прекрасна.
Но есть ещё временной фактор:
ж) перевод (и/или оригинал) был привязан ко времени, а теперь кажется дрянью (а тогда казался откровением и высшей мудростью). Сегодня мы читаем того же Толстого хоть и не так, как тридцать лет назад - и никто его нам на современный язык не переводит - и все равно текст дрянью не кажется.
Извините, если кого обидел