Карлсон иззябся и изголодался, но, наевшись плюшек стал разговорчив. Оказалось, что деньги у него все вышли, зато накопились впечатления. Когда мы (и заграничный пропеллер) добрались до места, то оказалось, что Карлсон – вполне толковый инженер. Нет, не гениальный, конечно, а просто аккуратный и хороший. Пропеллер, как оказалось, был сделан из негодных материалов, размеры были не выдержаны, да и изготовлены не из доброкачественного материала. И тогда Карлсон, устроив себе мастерскую прямо на заводской крыше, сделал всё сам.
Но долго ли, коротко ль, а понемногу выяснялось, что вся эта «шведская модель» нашего Карлсона, приносившая свою серьезную пользу там, где нужна была с его стороны настойчивость, и обещавшая ему самому иметь такое серьезное значение в его жизни, у нас по нашей русской простоте все как-то смахивала на шутку и потешение. И что всего удивительней, надо было сознаться, что это никак не могло быть иначе; так уже это складывалось.
Однажды, не желая передвигаться, как все нормальные русские люди, он приделал себе на спину пропеллер, и вздумал летать над дорогой, которая, и впрямь, была у нас непролазна. Конструкция оказалась чрезвычайно мудрёной, и имела такой вид, что Карлсона за глаза прозвали "мордовским богом"; но что всего хуже – эта машина она не выдержала тряски, норовила соскочить со спины, и Карлсон часто возвращался домой пешком, таща у себя на загорбке своё изобретение.
Бывало и хуже: раз он упал в болото и сидел там, пока его вытащили и привезли в самом жалостном виде. Однажды он решил полакомиться мёдом (Карлсон был удивительный сладкоежка, и это было, признаться одной из милых черт, превращавших его в человека, а не в странную шведскую модель), так вот однажды он влез в гнездо диких пчёл, потом, придумал штуку – тащить бревно с гнездом на себе, и в результате всех изрядно напугал этими пчёлами, его самого пребольно покусавшими. Чем-то он напоминал античного героя, что засунул себе за пазуху лисёнка, и будучи прогрызен насквозь, ничем не выдал раздражения. Карлсон покрылся пчелиными укусами, распух, но держался стойко.
Однажды он решил купить лошадь – и то дело, конный вид времяпровождения сейчас в моде, но опять всё пошло наперекосяк.
Лошадь он стал торговать у своего товарища по заводу, спору нет, большого мастера. Человек это был умный и сведущий в металлическом деле, известный также как Лёва или Лёвша Малышов. Славился он не только как знатный мастер по металлу, повелитель румпельштихелей и попельштихелей, но и как первые знаток в религии. Его славою в этом отношении полна и родная земля, и даже святой Афон: был он не только мастером петь с вавилонами, но и знал, как пишется картина "вечерний звон", а если бы посвятил себя большему служению и пошёл бы в монашество, то прослыл бы лучшим монастырским экономом или самым способным сборщиком.
Извините, если кого обидел