....Ну ладно с этой путаницей в датах. Между ними, датами, у Колбасьева был довольно стремительная жизнь, породившая много легенд.
Во-первых, миф о Колбасьеве чем-то сродни мифу о Николае Гумилёве - и Сергей Адамович становится таким военно-морским рыцарем, что из-за пояса рвёт пистолет, только сыплется золото с кружев розоватых брабантских манжет. Это ещё интереснее, учитывая, что Колбасьев писал стихи и состоял в петроградском Союзе поэтов - и членский билет № 79 ему подписывал как раз Гумилёв.
Меж тем, Морского корпуса он не кончил, ему перед строем не вручали мичманские погоны и офицерский кортик, потому что вся прежняя жизнь вместе с Морским корпусом была смыта волной. Он довольно быстро покинул флот, а когда его хотели призвать вновь, с большими хлопотами избежал этого.
Колбасьев был человеком, хорошо чувствовавшим море и любившим его, но прослужил он на флоте с 1918 по 1921, и ещё нескольких есяцев сборов в 1931 году.
Во-вторых, кажется, что жил себе бонвиван, и вдруг - бац! в 1937 году постигла его участь всех пушных зверей. А на самом деле Колбасьева до этого арестовывали два раза - я думал, что в знаменитом кировском потоке, но нет, это было с 23 декабря 1933 года и с 13 по 26 февраля 1934 года. Отпускал его, кстати, тот самый знаменитый Запорожец, почти одновремено с Колбасьевым канувший.
В-третьих, Колбасьев намертво ассоциируется с морем, и как я уже где-то говорил, что Николай Тихонов в предисловии к первому посмеррому сборнику 1958 года писал, что ни путешествие в Афганистан, ни несколько лет на дипломатической работе в Финляндии никак не отразились в творчестве Колбасьева. Ну, "никак" это всё же преувеличение - за полвека до этого предисловия сам Тихонов писал Льву Лунцу: «...Сергей Колбасьев делал прогулку по Афганистану. Растолстел как кабульский боров, - поздоровел, привез 1001 рассказ, афганские подтяжки, брюки, анекдоты. В общем, богатый человек и уже уехал снова: в Гельсингфорс на один год. Жди от него письма. Верочка - слушай, Лева,- вероятно, на днях подарит ему маленького афганца, ребенка, который еще до появления на свет, без визы проехал в Азию, обратно, в Финляндию и т. д. Чудо конструктивизма..."
Но если не будущий ребёнок (дочь Галя), то ранний рассказ об Афганистане "Восточная политика" действительно полон этого конструктивизма -
"Я знаю: рассказ подобен задаче на взаимодействие несколь ких сил, приложенных к одной точке. Он идет по равнодействующей, а силы составляющие известны только автору.
Но пусть они будут известны читателю.
Главными составляющими этого рассказа являются: спрос на чайники русского изделия в Афганистане, романтичность, свойственная двадцатилетнему возрасту, и, наконец, нота лорда Керзона.
Конечно, читатель уже определил направление равнодействующей на восток от Москвы.
Когда-то это направление очень мне нравилось. Понравилось оно и герою моего рассказа дипкурьеру Баранову - по тем же причинам, что и мне: он был петербуржцем, не любил Москву и любил Киплинга.
К тому же Баранову повезло. В одну неделю прошло его назначение, сразу предложили поездку в Афганистан, и ехать надо сегодня".
Так и не поймёшь без подписи, не Шкловский ликакой-нибудь это написал.
Ну и от тех времён, когда он работал в Хельсинки тоже остался рассказ — «Ветчина с горошком».
В-четвёртых, жил он, конечно, бурно - один роман со шведкой в финской столице чего стоит. Или вот история с изобретением телевизора... Впрочем, пойду-ка я схожу на кухню.
Извините, если кого обидел