История про сексус.
Все начали писать в ЖЖ про секс. Но я-то, живой человек, мне-то тяжело читать про то, как он был хорош в постели, про то как кто-то кого-то облизывает и покусывает. Потому как мне тяжело при этом сохранять жизненное спокойствие в это тревожное для меня время. Поэтому я тоже расскажу про сексус без лексуса.
Дело было давнее, тогда в холле чужого дома в Иерусалиме сидела девушка в модной, будто ортопедической обуви. Она жила с одним из близнецов-хозяев, и он только что гладил её, задирая одинокую майку, продвигаясь при этом выше и глубже, пока я колдовал над кофе.
Но вот она пересела ко мне и, желая приручиться, коснулась пальцами с чёрным маникюром моего локтя. Её ногу охватывал татуированный терновник - вот и всё, что составляло её одежду, кроме майки, разумеется.
В мангале, шипя и погибая, томился шашлык, хозяева перешли с английского на иврит. Время кончалось.
Мы порознь спустились на нижний этаж по узкой лестнице, и вот, столкнувшись боками, сделали несколько шагов вместе. Она смотрела на меня расширенными зрачками наркоманки и тянулась к ремню. Ладони двигались, входя в мокрое и стукаясь о твёрдое. Девушка схватилась за холодную трубу, а я - за неё. Дом дрожал от нашего хрипа. Выгнувшись, я с грохотом свалил кучу оружия, среди которого был и её автомат "Галиль", а, может, у неё была М-16. Чёрные стволы тяжело катались по комнате, лезли под ноги.
Ах, чёрт, как же её звали, она же меняла имя, с одного на другое, а потом это другое оказалось написанным с ошибкой, и тоже подлежало замене.
Мы были ещё вместе, всё ещё стоя и прижимаясь: она - лопатками к пупырчатой стене, а я к её влажной майке, волосам и лицу, чувствуя, как вытекает из меня электролит.
И вот, как избавитель, запел её пелефон. Жизнь помедлила секунду и, наконец, вернула нас к естественному ходу времени.
Наверху нас ждали скороговорка СNN и горький дым анаши. Она прошла как сквозь воздух сквозь протянутую руку своего приятеля. Другая пара зверьков - второй близнец со своей итальянской подружкой - улеглась на ковёр, а телевизор продолжал трепать частную жизнь чужого Президента.
Дело было давнее, тогда в холле чужого дома в Иерусалиме сидела девушка в модной, будто ортопедической обуви. Она жила с одним из близнецов-хозяев, и он только что гладил её, задирая одинокую майку, продвигаясь при этом выше и глубже, пока я колдовал над кофе.
Но вот она пересела ко мне и, желая приручиться, коснулась пальцами с чёрным маникюром моего локтя. Её ногу охватывал татуированный терновник - вот и всё, что составляло её одежду, кроме майки, разумеется.
В мангале, шипя и погибая, томился шашлык, хозяева перешли с английского на иврит. Время кончалось.
Мы порознь спустились на нижний этаж по узкой лестнице, и вот, столкнувшись боками, сделали несколько шагов вместе. Она смотрела на меня расширенными зрачками наркоманки и тянулась к ремню. Ладони двигались, входя в мокрое и стукаясь о твёрдое. Девушка схватилась за холодную трубу, а я - за неё. Дом дрожал от нашего хрипа. Выгнувшись, я с грохотом свалил кучу оружия, среди которого был и её автомат "Галиль", а, может, у неё была М-16. Чёрные стволы тяжело катались по комнате, лезли под ноги.
Ах, чёрт, как же её звали, она же меняла имя, с одного на другое, а потом это другое оказалось написанным с ошибкой, и тоже подлежало замене.
Мы были ещё вместе, всё ещё стоя и прижимаясь: она - лопатками к пупырчатой стене, а я к её влажной майке, волосам и лицу, чувствуя, как вытекает из меня электролит.
И вот, как избавитель, запел её пелефон. Жизнь помедлила секунду и, наконец, вернула нас к естественному ходу времени.
Наверху нас ждали скороговорка СNN и горький дым анаши. Она прошла как сквозь воздух сквозь протянутую руку своего приятеля. Другая пара зверьков - второй близнец со своей итальянской подружкой - улеглась на ковёр, а телевизор продолжал трепать частную жизнь чужого Президента.