Кому резиновая женщина, а кому - гуттаперчевый мальчик.
Про что бы рассказать? Рассказать, что ли, историю про Чехова и СУП... Ладно, уговорили - расскажу.
Так вот, у Чехова есть рассказ "Пережитое". Для тех, кому лень ходить по ссылке, я приведу его целиком (он короткий и соответствует новогоднему времени): "Был Новый год. Я вышел в переднюю. Там, кроме швейцара, стояло еще несколько наших: Иван Иваныч, Петр Кузьмич, Егор Сидорыч... Все пришли расписаться на листе, который величаво возлегал на столе. (Бумага, впрочем, была из дешевых, № 8.) Я взглянул на лист. Подписей было слишком много и... о лицемерие! О двуличие! Где вы, росчерки, подчерки, закорючки, хвостики? Все буквы кругленькие, ровненькие, гладенькие, точно розовые щечки. Вижу знакомые имена, но не узнаю их. Не переменили ли эти господа свои почерки? Я осторожно умакнул перо в чернильницу, неизвестно чего ради сконфузился, притаил дыхание и осторожно начертил свою фамилию. Обыкновенно я никогда в своей подписи не употреблял конечного «ера», теперь же употребил: начал его и закончил.
— Хочешь, я тебя погублю? — услышал я около своего уха голос и дыхание Петра Кузьмича.
— Каким образом?
— Возьму и погублю. Да. Хочешь? Хе-хе-хе...
— Здесь нельзя смеяться, Петр Кузьмич. Не забывайте, где вы находитесь. Улыбки менее чем уместны. Извините, но я полагаю... Это профанация, неуважение, так сказать...
— Хочешь, я тебя погублю?
— Каким образом? — спросил я.
— А таким... Как меня пять лет тому назад фон Кляузен погубил... Хе-хе-хе. Очень просто... Возьму около твоей фамилии и поставлю закорючку. Росчерк сделаю. Хе-хе-хе. Твою подпись неуважительной сделаю. Хочешь?
Я побледнел. Действительно, жизнь моя была в руках этого человека с сизым носом. Я поглядел с боязнью и с некоторым уважением на его зловещие глаза... Как мало нужно для того, чтобы сковырнуть человека!
— Или капну чернилами около твоей подписи. Кляксу сделаю... Хочешь?
Наступило молчание... Он с сознанием своей силы, величавый, гордый, с губительным ядом в руке, я с сознанием своего бессилия, жалкий, готовый погибнуть — оба молчали...Он впился в мое бледное лицо своими буркалами. Я избегал его взгляда.
— Я пошутил, — сказал он наконец. — Не бойся.
— О, благодарю вас! — сказал я и, полный благодарности, пожал ему руку.
— Пошутил... А все-таки могу... Помни... Ступай... Покедова пошутил... А там, что Бог даст"...
Так вот, теперь сама история: я пошёл с известным жонглёром и жонглёром слова Каркаровым на университетскую конференцию, посвящённую Интернету (интернету), или, как просто пишу я - посвящённую Сети.
Натурально, перед нами выбежала румяная студентка в кокошнике и поднесла Каркарову - хлебец с солью, а мне - рюмку водки и серебряный рубль. Нас посадили в президиум, и мы принялись слушать речи и деловито записывать важные цифры в своих мескалиновых блокнотах.
- А4, - говорил Каркаров.
- Убит, - печально отвечал ему я, ставя в блокнотике крестик. Каркаров был вообще очень кровожаден. Он добился своего - я разнервничался, порвал блокнотик, и, наконец, обиделся. (Я к тому же давно ему завидовал и хотел занять его место).
И вот я наклонился к уху Каркарова и сказал:
- А вот смотри, перед нами гигантская аудитория, ярусами уходят вверх скамьи. Я думаю, что здесть половина студентов... Да что там, две трети - имеют Живые Журналы. Две трети, да. Хочешь, я сейчас возьму микрофон, и скажу, что ты теперь работаешь в СУПе? Я скажу это, и выпихну тебя туда, в толпу студентов и молодых преподавателей, а?
И он задрожал.
Извините, если кого обидел
