Меня спросили, как я отношусь к толкиенистам. Первых моих друзей-толкиенистов я помню примерно с 1980 года - это не оттого, что я хочу намекнуть на мой возраст, просто так оно и было. Мы брали в библиотеке Иностранной литературы растрёпанные книжечки и даже пытались переложить Профессора на язык родных осин - впрочем, вполне бездарно. Некоторые из нас потом переселились в Британию, кстати. Но толкиенистами эту компанию можно было назвать только ретроспективно.
Потом я знал несколько симпатичных мне людей в Казани, куда несколько лет ездил, ну и ещё несколько - через покойного Свиридова, с которым крепко дружил в юности.
С другой стороны я знал довольно много безумцев с типовыми чертами, которые и составляют образ толкиениста, так сказать в народных массах. Они просто более заметны. (Среди граждан КНР множество народа не похоже на хань, но типовой образ китайца есть в голове всякого европейца).
Образ этот, увы, неважный. Это эскапист с деревянным мечом, замкнутый, и что важно - ужасно обидчивый. Это часто подросток, что ходит причудливой одежде, привлекает внимание и закрепляет образ.
При этом этот «типовой», масскультурный толкиенист (фактически – симулякр толкиениста) считает, что он единственный наследник британского профессора, очень ревниво относится ко всяким суждениям о нём и его книгах.
Со временем слова «толкиенист» и «толканутые» стало нарицательным. Можно до хрипоты доказывать, что в июне 1941 года границу СССР пересекли не фашисты, а национал-социалисты, что фашизм – это Дуче, марш на Рим, и прочие дела. Но язык уже это в себя принял, и как выковыривать – не понятно.
Фальшивых казаков, нацепивших фантастические мундиры и невесть откуда взявшиеся ордена, тоже звали «толкиенистами». И честных реконструкторов. И любителей расшитых блёстками длинных бархатных платьев. Та же судьба была и у любых ряженых. Причём ряженые то и дело оказываются в гуще событий – на демонстрациях и городских праздниках. Видовым качеством толкиениста сторонний наблюдатель считает, жизнь в придуманной реальности. Но оказалось, что внутри этих самых толкиенистов – десятки направлений, часто даже враждующих друг с другом, и некоторые и вовсе не имеют отношения к книгам инклинга. И, ужаснувшись или рассмеявшись, обывателю хочется сказать: «Чума на все ваши тридцать два дома. Толкиенисты вы все и есть, скажите спасибо, что не говорю «толканутые»».
Термин живёт, термин не очень приятный, но что делать. Возможно, он бы и ушёл, растворился бы среди других терминов, обобщающих каких-то людей, но вот беда – сами толкиенисты, так сказать, подлинные, этому мешают.
Они с упорством, достойным лучшего применения, начинают болезненно реагировать на действительные и вымышленные оскорбления. Рассказ О’Генри «Клад» начинается со слов «Дураки бывают разные. Нет, попрошу не вставать с места, пока вас не вызвали». Толкиенисты, подлинные и мнимые, норовят вскакивать и бежать со своими мечами по любому поводу. Понятно, что часто их вызывают специально, и они всегда оправдывают надежды публики.
Хотел бы я сиять заставить заново величественное слово «толкиенист», да у активных толкиенистов, которых я вижу сейчас, (мне, может, не везёт) отсутствует чувство юмора – по крайней мере, в рамках таких перепалок. Чрезвычайная серьёзность их стойки с деревянным мечом только усугубляет положение. Отсутствие чувства юмора всегда губит образ любой группы. Вот беда-то какая.
Извините, если кого обидел
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →