- Господи, сколько всё-таки хуйни в мире есть. Просто удивительно. Думаешь про себя как-нибудь с гордостью - я, дескать, могу представить себе размеры мировой хуйни. А нет, мировая хуйня всунет рыла в окна, и понимаешь - не знал ты её истинных размеров и прочей повсеместности. Сколько ж ебической силы в человеке! Просто диву даёшься. Мне скажут, что это и вселяет некоторую радость в душу. Потому что мир ведь чудовищно непредсказуем, даже в ужасных своих проявлениях. Мы по разные стороны этого гранёного стакана. По мне, так он недостаточно полон. Потому что мне всё время говорят: Владимир, погляди, как неисчерпаема мировая хуйня! Я начинаю материалистически спорить, что нет, исчерпаема, и мы увидим небо в алмазах, и нам привезут из города анчоусов, или мы сами туда поедем - в Москву, в Москву...
Но каждый раз окружающие оказываются правы - хуйня неисчерпаема, анчоусов нет, а стакан кто-то уже наполовину выпил.
- А зачем же для этого спорить. Бухнул - и всё.
- Да и я бы выпил. Но франзузы скудны и жидконоги. Я вообще думаю, что вся эстетика абсента оттого, что они не пили из ляминевых кружек спирт в кругу боевых товарищей. Так что на Аполинария Костровицкого я бы не стал равняться.
- Но, Владимир, это и вселяет некоторую радость в душу. Потому что мир ведь чудовищно непредсказуем, даже в ужасных своих проявлениях.
- А что за роман с ключом? Ливри полюбил ключ? Ливри имел ключ?
- Фиг его знает. Я не читал этого Ливри.
- И у Лейбова есть ключ? Да что я спрашиваю, кто бы сомневался.
- Он басовый.
- С тележкой.
Извините, если кого обидел
