- Я уныл. Я был сегодня в бане. Там молодой человек в специальной комнате трахал свою девушку. Она была симпатичная - стройная и худенькая. Груди её торчали как бутылки.
Я отчего-то опечалился.
- Выпили бы.
- В бане я не пью. В бане я завариваю зелёный чай. Потом я разбавляю его молоком. Но, придя домой, я выпиваю рюмку водки. Потом ещё одну - видно так надо. Дальше рюмки считать не нужно.
Итак, я понял, что это старость. Ритм Шкловского стучал мне по голове, как часовой маятник.
Мне было завидно людям, что изображали животное о двух спинах за банной дверью. Вот что я называю старостью в день косоглазого нового года. Да.
- Ээто не старость, просто не надо снобствовать, а просто надо и в бане тоже пить водку, а не зеленый чай. Это все от зеленого чая, Владимир Сергеевич.
- Нет. То, что в бане не надо пить водку - моя максима. Я её буду отстаивать, как Синявинские высоты. Водку надо выпить дома. Другое дело, что если это происходит в сельской местности, где шуба сибирских равнин, где спать в том доме, что рядом с баней - другое дело.
Это не от зелёного чая.
Это от чаадаевской философичности.
Я буду с ней бороться, но не знаю, кто победит.
- Чаадаев родину любил, как завещал великий Пётр, а зеленый чай он не пил вовсе, и католикам сочувствовал. Да он католик, поди, и был.
- Что до чая, то этого нам неизвестно. И никто над Чаадаевым ночных свечек на Басманной не держал - сигналов не было, дескать, не зелёный он там чай пьёт. А за Родину, то, ясен перец, я супостату горло вырву.
- Люблю я вас, Владимир Сергеевич, и Чаадаева очень люблю, и Петра Великого, а родину - нет, родину я как-то меньше люблю.
- Так для меня Родина состоит из Чаадаева, вас и Петра Первого. Из них я Петра Первого, правда, меньше всего люблю. Он, кажется, был городской сумасшедший. Но и с ним должны обойтись по справедливости.
Не чморить. А если и чморить, так по уставу.
- Такую Родину - из меня, Петра Первого, Вас и Чаадаева - я тоже очень люблю. А Чаадаев каким был сумасшедшим, если Петр Первый был «городским»?
- Он просто боялся сквозняков. Пётр Первый открыл окно в Европу, и Чаадаева сразу продуло. Поэтому он имел вид сумасшедшего в своём дурацком халате. А потом и во вкус вошёл - на всякий вопрос, «сколько времени», дескать, «на ваших часах»? - отвечал: «Вечность». Тоже мне, батюшка какой.
Так что его можно назвать международным сумасшедшим.
- Как вы все умно и тонко объясняете, Владимир.
Извините, если кого обидел
