- Тут есть сугубо моё мнение - есть условно "довоенный Марр" и "послевоенный". То есть, во втором случае, ситуация, когда пришли большие батальоны и начали нашёптывать об "орловско-курском диалекте".
То есть в науке часто бывает первая, безумная стадия сумасшедших теорий, которые дают нам пищу размышлений, потом они набирают силу - и вот уже наши друзья раздают щелбаны оппонентам, и мы начинаем возмущаться... И вот приходит Высшая сила, избавляет нас от них - и мы с ужасом видим, что мы - избавлены от них, но стоим в крови по колено - и трупы научных оппонентов плывут мимо.
И нет в том никакой радости.
- Сам Марр до своего послевоенного состояния не дожил, может, и к лучшему. А в крови по колено нет никакой радости, тут я с вами согласен полностью, и неважно, чья это кровь - той стороны или этой. Когда проблемы языкознания решаются кровью - это совсем не дао.
- Знаете, коллега, тут есть одно обстоятельство - дело в том, что случай Марра отнюдь не чёрно-белый.
- Я знаю, коллега. Знаю, что, кроме прочего, сам Марр спасал сотрудников Публичной библиотеки, когда был ее директором. Хотя лучше я спрошу: что вы понимаете под "нечернобелостью" случая Марра?
- Тут не совсем Марр в качестве живого человека - никто и не помнит имени другого живого профессора, битва с идеями которого легла в основу знаменитой статьи о языкознании. Дело даже не в крови - возвращение Трофима Лысенко при Хрущёве было отнюдь не кровавым - но на лицо липкий морок, которым сопровождается всякая государствено-общественная наука.
- Cупер! Можно, я это студентам как пример буду рассказывать? Не называя вас, конечно
- Да можете и называть. Можете ещё вывести меня за руку из прозекторской (я буду смирный).
Ещё я буду раздет до пояса. Вокруг, ярусом к едва видимому потолку будут подниматься скамьи.
Вы выведете меня, и посадите перед студентами. Потом шикнете на ассистента.
Он убежит обратно в дверь, а потом вернётся. И даст мне в руки балалайку.
- Не, таких много. Вы гораздо более редкий и ценный. Вас надо в клетку...
Извините, если кого обидел