- Однажды я вожделел Энни Леннокс.
- Вы уж договаривайте, раз начали! Разоблачитесь перед товарищами. Так я всё сказал! Всю правду, как есть. Чего же боле?
- То есть, подробностей публика не дождется? Можно идти в буфет за сардельками?
- Сардельки? Вы эту фрейдистскую подробность могли бы не произносить.
- Да я их ела. И ем! И пельменями закусываю!
- Рассказывайте, тоже.
- Иногда сардельки - это просто сардельки! Что бы Вы об этом не думали, охальник!
- Ну-ну. Вечно в наши разговоры вы сардельки суёте - в народную ниву просвещения, с надеждой на рост, так сказать.
- Уточните, какие сардельки-то. Ваши фрейдистские или мои молочные? (с ужасом прислушиваюсь к звучанию вопроса) Ваши-то, может, и взойдут.
- Правильно ужасаетесь. Ваша вера в восход фрейдизма... Это что-то!
- Должен же человек во что-то верить! Не всем же быть манкуртами, забывшими все родное! Вы бы знали, как я ждала коммунизма к 80-му году, к слову. Эх.
Ну, хоть сардельки взошли где-то в 1994-ом, и то хорошо.
- Вот, значит, на что вы партбилет поменяли...
- Вопрос с партбилетом мы с Вами уже выясняли, не инсинуируйте. Вы свой, насколько я помню, сменяли на импортное лекарство от укуса колорадского жука (позор преклоненцам!) А мой до сих пор хранится в желтом чемоданчике на вершине дуба.
- Как же - как же! Помню! Чемоданчик, в нём фарфоровая утка, а на дне утки - партбилет.
- Ну хоть что-то вы помните. Только не фарфоровая утка, а чугунная утятница.
- Больничная?
- Причем же здесь больница, дитя мое? Утятница - залог согласия в семье и признак хорошего аппетита владельца. " Иль у тебя всегда такие мысли?"
Извините, если кого обидел