У Юлиана Семёнова в многотомной саге о Штирлице есть, среди прочих, такой роман-повесть «Отчаяние».Там Штирлиц схвачен своими же и сидит на Лубянке. Его бывшие коллеги хотят использовать своего заключённого на политических процессах. Он в тюремной камере говорит с Раулем Валленбергом, ведёт с ним теологические споры. В результате Валленберг, доживший до пятьдесят третьего года в лубянской тюрьме, говорит Берии: «И аз воздам».
Берия после этого говорит подчинённому: «Подготовь справку, датированную сорок шестым или сорок седьмым годом: «Валленберг умер от разрыва сердца»».
«Семнадцать мгновений весны» кончаются тем что судьба сына Штирлица провисает, сын-разведчик едет в Прагу, а по следам его уже идёт гестапо. В «Бомбе для председателя» учёный по фамилии Владимиров живёт один, и читателю кажется, что именно в Праге прервалась судьба его сына.
В «Отчаяниии» оказывается, что сына Штирлица, капитана-разведчика, давно сидящего в колымском лагере, то ли притворяющегося сумасшедшим, то ли действительно ставшего им, расстреливают. Расстреливают и жену Штирлица-Исаева, давно ставшую алкоголичкой, живущую с другим мужчиной.
А мягко ходящий по кремлёвскому ковру Сталин говорит про Штирлица:
- Еврей?
Ему отвечают:
- Русский…
- Штирлиц – не русское имя, - замечает Сталин. - Пройдёт на процессе как еврей, вздёрнем на Лобном рядом с изуверами…
В середине пятидесятых Штирлица-Исаева-Владимирова находят во Владимирском политическом изоляторе – полуослепшего, беззубого, с перебитыми ногами.
Штирлиц, ставший вновь Владимировым, получает Золотую Звезду Героя Советского Союза из рук Ворошилова, затем начинает работать в Институте истории по теме: «Национал-социализм, неофашизм; модификации тоталитаризма». Дальше Юлиан Семёнов пишет: «Ознакомившись с текстом диссертации, секретарь ЦК Суслов порекомендовал присвоить товарищу Владимирову звание доктора наук без защиты, а рукопись изъять, передать в спецхран»…
Я не знаю, показывают ли теперь в Старом городе Риги экскурсантам то окно, в котором Плейшнер не заметил цветок. Рига теперь другой город, и, говорят, по его улицам ходят демонстрации ветеранов СС. Впрочем, Штирлиц тоже был ветераном СС.
Здесь Плейшнеру тоже бы не повезло – он стал пешкой, что воевала на стороне «оккупантов». Вместе с полковником Исаевым.
Они становятся неразличимы – как Дон Кихот и Санчо Панса в конце своего путешествия. Ослик печального образа превращается в Кристофера Робина и наоборот.
Извините, если кого обидел