Березин (berezin) wrote,
Березин
berezin

Categories:

Шпионский роман как средство познания мира

Шпионские фильмы для советского зрителя издавна были сродни передачам Сенкевича. Они погружали в пространство кинопутешествий. Но невозможно было представить Юрия Сенкевича, ведущего рассказ из кабаре со стриптизом. И тут шпионский фильм, хоть и снятый в Прибалтике, хоть и моральный до невозможности, приходил на помощь. Он создавал виртуальное пространство заграницы с её лаковыми лимузинами, подмигивающими вывесками, чистым асфальтом и понимающими в жизни женщинами.
И едой, между прочим.
Вот Плейшнеру гестаповцы в Берне пересказывают рецепт кофе: «Греки научили меня запивать крепкий кофе водой. Это занятно: контраст температуры и вкуса создает особое ощущение».
А вот Штирлица послевоенные беглые эсэсовцы кормят в Мадриде тручей – это рыба, если кто не знает. Макс Отто фон Штирлиц вообще похож на гастрономического путешественника по Европе.
Всё на еде, и первое настоящее впечатление от Швейцарии Плейшнер получает в ресторане.
Он смотрит в меню. Он видит там слово «омары» и слово «ветчина». В этот момент профессор похож на советского человека, падающего в обморок при виде тридцати сортов колбасы. Собственно, это так и читалось.
Даже сам Штирлиц попадает впросак с взбитой сметаной, которую заказывает в вокзальном кафе. Простой сметаны нет, а есть с вареньем, сыром и взбитая. И разведчик сидит, ошарашенный, в вокзальном кафе.
Дело ещё и в том, что Юлиан Семёнов был по-настоящему знаменитый писатель, который шёл рядом с Властью. Он шёл с ней рядом и, одновременно, чуть в стороне. Этот писатель досказывал то, что Власть не могла или не хотела сказать.
Но он оказывался ещё и культурным просветителем – в романе «Югославском варианте» пересказываются книги Кречмера. В маленьком рассказе «Нежность» есть даже перебежавший от Шекспира полковник Розенкранц, умерший, правда, от сифилиса.
Штирлиц, который больше всего любит раннюю весну, говорит Плейшнеру: «Скоро литература будет пользоваться понятиями, но отнюдь не словесными длительными периодами. Чем больше информации - с помощью радио и кинематографа - будет поглощаться людьми, а особенно подрастающими поколениями, тем трагичней окажется роль литературы. Если раньше писателю следовало уделить три страницы в романе на описание весенней просыпающейся природы, то теперь кинематографист это делает с помощью полуминутной заставки на экране. Ремесленник показывает лопающиеся почки и ледоход на реках, а мастер - гамму цвета и точно найденные шумы. Но заметьте: они тратят на это минимум времени. Они просто доносят информацию. И скоро литератор сможет написать роман, состоящий всего из трех слов: «Эти мартовские закаты...». Разве вы не увидите за этими тремя словами и капель, и лёгкий заморозок, и сосульки возле водосточных труб, и далёкий гудок паровоза - вдали за лесом, и тихий смех гимназистки, которую юноша провожает домой, сквозь леденящую чистоту вечера?».
Из этого, довольно банального, пассажа можно было в семидесятые развить что угодно – даже культурологическое исследование о виртуальной реальности. За неимением настоящего исследования использовался диалог из романа о разведчиках.


Извините, если кого обидел
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 11 comments