И тут Шишкин смущённо спросил:
- А ты не знаешь, у вас в банкоматах доллары получить можно?
- Чёрт его знает, - ответил я – у меня такой задачи никогда не было – здесь доллары с карточки получать.
Мы подошли к банкомату, Шишкин ошибся в русском, потыкал в английские надписи, и вот, через минуту к нему на руку, как червячки, вылезли две зелёные бумажки. Он недоумённо посмотрел на меня и произнёс:
- И всё-то у вас теперь хорошо. И чем же вам Глинка мешал?
Как-то он признался, что поделив свою жизнь между Россией и Швейцарией, он вначале слышал упрёки, что, дескать, теперь ты не наш, не суйся, значит с оценками нашего житья здесь. А вот теперь, рассказывал Шишкин, он действительно больше там, и не позволяет себе оценивать эту реальность, хотя он любил Москву по-прежнему, и она для него была с каждым приездом всё краше.
Была у Шишкина пара текстов - роман «Всех ожидает одна ночь» и рассказа «Учитель каллиграфии» появились в начале девяностых, но существовали как-то на шаг сзади от бестселлеров. В серой вагриусовской серии они вышли в обратном порядке – вслед за знаменитым «Взятием Измаила». В этих предыдущих текстах есть всё то, из чего появился «Измаил» - ностальгический девятнадцатый век, русская классика, разобранная и снова собранная по новым технологиям. Записки помещика, написанные никому и в никуда, как записка в бутылке – потому что наследника у дореволюционной России нет. В этих шишкинских вещах есть мистическое предчувствие другой страны: «Куда вы меня зовёте?» – «В здешнюю Швейцарию. Я езжу туда стрелять в овраг. Но одному, знаете, это занятие быстро надоедает». Есть там и точка в финале, приехавшая прямиком из Джойса.
Меня давно занимал феномен Шишкина, особый русско-швейцарский путь его литературы. Дело ещё в том, что он уехал за границу по любви, а не по политическим или материальным соображениям. А о Швейцарии мы всегда знали то, что там жил Ленин, что оттуда он уехал в пломбированном вагоне в революцию. Мы знали, что там выкинулся из окна профессор Плейшнер. И, наконец, мы наверняка знали из бульварных газет, что там, под асфальтом Цюриха, в подземном хранилище лежит настоящее Золото Партии, то золото, в котором наша доля.
Шишкин не был оратором - в русском писателе всё время подозревают публичного человека, что сядет перед залом и изречёт нечто.
Это всё глупости - один изречёт, а другой нет. Третий и вовсе глупость какую-то скажет.
Ничего не надо, кроме ночных разговоров.
Извините, если кого обидел
