Причём, было такое впечатление, что статью написала группа товарищей из понятной организации - всё той, что называлась Контора. За строчками читалось явное раздражение - братцы, да заебал нас этот Дьяков. Надоел хуже горькой редьки. Издал Дьяков трёхтомное собрание сочинений, но как старуха из сказки с Золотой рыбкой, уж совсем распоясался.
В этой статье заунывно рассказывалось о том, что старичок писатель (он был в ту пору ещё жив и в общем-то даже бодр), начал работать с НКВД ещё с 1936 года, когда жил в Сталинграде. Ну и всё подобное дальше - "Считаю своим долгом сообщить Вам, что я в течение ряда лет являлся секретным сотрудником органов, причем меня никто никогда не принуждал к этой работе, я выполнял ее по своей доброй воле, так как всегда считал и считаю теперь своим долгом постоянно, в любых условиях оказывать помощь органам в разоблачении врагов СССР. Это я делал и делаю. Вот факты...В 1936 г. в “Сталинградской правде” был напечатан мой фельетон, нанесший удар по троцкисту Будняку, директору завода “Баррикады”. В 1937 г. в Сталинградском управлении НКВД мне сообщили, что Будняк расстрелян, а фельетон приобщен к делу как один из уличающих материалов... Я сдал в НКВД материалы: об антисоветской агитации, проводившейся отдельными лицами и группой лиц, работавших в литературе и искусстве, в частности о клеветнических произведениях местных писателей Г. Смольякова, И. Владского и других (осуждены органами); о систематической вражеской агитации, которую вел финский подданный, артист Сталинградского драмтеатра Горелов Г. И., прикрываясь симуляцией помешательства (осужден в 1941 г.); о враждебной дискредитации Терентьевым Ф. И. знаменитого советского писателя А. Н. Толстого на банкете в редакции в 1936 г. Должен сообщить Вам, что мною были доложены также факты антисоветских настроений и поведения артиста Сталинградского драмтеатра Покровского Н. А. В нем глубоко заложено пренебрежение к советской драматургии, издевательское отношение к советской культуре, ко всей нашей действительности, к коммунистам, руководящим искусством. Он особенно изощрялся в распространении анекдотов..."
Ну и когда его самого хлопнула универсальная пятьдесят восьмая статья, он не унимался: "Хотя я сейчас нахожусь в лагере, но меня не покидает беспокойство: в отдельных киноорганизациях находились лица, которые по собственной, а может быть, по чужой воле вредили делу дальнейшего подъема советской кинематографии, стремились выхолащивать идейную направленность наших фильмов... Все это я подробно изложил в заявлении от 29 мая 1950 г. на имя министра Госбезопасности... В октябре 1950 г. в Озерлаге, на лагерном пункте 02 я выдал органам письменное обязательство содействовать им в разоблачении лиц, ведущих антисоветскую агитацию. Это содействие я оказываю искренне, честно и нахожу в этом моральное удовлетворение, осознание, что я здесь, в необычных условиях, приношу известную пользу общему делу борьбы с врагами СССР".
Было такое вечатление (если отрваться от цитат), что он замучал своими инициативами Контору так, что его решили выгнать публично. После этого о нём написали все кому не лень, и жизнь продолжалась. Но история с Дьяковым интереснее - дело не в том, что ведущие "Эха Москвы" путаются в именах и званиях, не в том, что этические установки релятивны, а в том, что эта история модельна.
Извините, если кого обидел
