"Москва. Тьма. Снега. Человек в солдатской шинели с двумя ромбами на рукаве, мёртвый, стоит у памятника Марксу на Театральной площади. Если взять из его заледеневших пальцев обрывок газеты, то мы прочитаем:
«Сегодня утром замечены неприятельские аппараты. Последовало распоряжение ЗДЖ-лучами снизить аппараты. Снижения не произошло. Аппараты парят над Москвой.
Немедленно принять меры противогазовой защиты.
Трудящиеся Москвы. Все на посыпку Москвы, улиц её и крыш хлорной известью.
Круг неприятельских самолетов увеличивается и снижается.
Трудящиеся!!!»
Человек с двумя ромбами, когда он был жив, видел и даже принимал участие, встречая вместе с русскими самолеты европейцев. Самолеты русских с серовато-розовыми крыльями, построенными из целлюлозы Ши, тесным треугольником ударяли в небо.
Внизу белела Москва, вся, как пудрой, покрытая хлорной известью, блестели только золотые купола церквей. Из-за присутствия приборов для взрывания обе стороны не пользовались взрывчатыми веществами.
Турниры средних веков обновились в воздухе. Аппараты сталкивались, бросали друг в друга зажигательные стрелы.
Население, спрятавшееся в подвалы, по треску расшибавшихся самолетов судило о сражении. Да заводские гудки призывали к мужеству аэропланы своих шефов.
Вдруг рёв гудков увеличился неимоверно. Казалось, сами дома разверзли до того скованные пасти и радостно вздохнули в освобожденный мир.
И тотчас же треск автомобилей на улицах возвестил, что самолеты неприятеля ушли и город свободен.
Англичане и французы были отбиты.
Обрадованные толпы народа запрудили улицы. Тогда-то человек с двумя ромбами раскрыл газету с воззванием Моссовета, прислонился к памятнику Маркса и хотел читать.
Над площадью, как вёселым цветным смирнским ковром, покрытой людьми, пронесся цилиндрический грушевидный аппарат, стукнулся в портал Большого театра, свалил будку с афишами и вдруг рассыпался, как спелый упавший плод с дерева.
Сначала из него вывалилась студенистая масса. Она сразу растаяла и потекла жидкими струйками в обезумевшую от ужаса толпу.
Человек с ромбами спокойно проговорил:
- Успею ли я закурить перед смертью?
Какой-то старичок напряженно крикнул ему в лицо:
- Перед смертью! Что значит перед смертью, товарищ?
- Мы имели сведения — англичане изобрели управляемые радиоволнами снаряды. Мы этому не верили. А теперь амба.
- А что значит амба?
- Амба - значит конец.
Но хилому старичку не удалось дослушать конца фразы. Он свернулся у ног человека с ромбами, у ног гранитного Маркса. Кровь неумело окрасила его седенькую бородку.
- Видно, не докурить, - сказал человек с ромбами.
Он выпрямился и умер так же прямо и легко, как гранитный Маркс прямо и легко рассматривал извивающиеся у его ног в смертных судорогах толпы.
Человек с ромбами был товарищ Новосёлов, комендант города Москвы".
Вот она, дорогие товарищи, поэтика революции. И если сейчас по этому поводу можно скалится, то в 1925 году это никакй не "Марс атакует" - это всё было несколько более серьёзно. Это вы вспомните фотографию Булле, гулявшую по Живому Журналу - где до горизонта стоят яйцеголовые в противогазах. Не говоря уже о том, что человек необразованный пропустит два ромба мимо ушей, а человек образованный поверхностно, начнёт пенять Иванову со Шкловским за то, что ромбы с петлиц переместились на рукав. Он, поверхностно образованный человек, решит, что это дефект психотерапевтического выговаривания.
Между тем, это не так. А не верите мне - верьте этому - вот оно.
Итак, комендант был в должности, соответствующей командиру отдельной бригады или начальнику дивизии. Всё довольно правдоподобно.
А если не увидеть в "Москва. Тьма. Снега" сходство с «В жирных тёмных полях сытно шумят гаоляны. Медный китайский дракон жёлтыми звенящими кольцами бьётся в лесу. А в кольцах перекатываются, грохочут квадратные серые коробки. На жёлтой чешуе дракона - дым, пепел, искры...
Сталь по стали звенит, куёт!..
Дым. Искры. Гаолян. Тучные поля.
Может дракон китайский из сопок, может, из леса... Жёлтые листья, жёлтое небо. Гаоляны! Поля!» - это уж я не знаю, кем надо быть. Это для тех, кто в бронепоезде. А вот «смирнские ковры» - это как раз Шкловский.
Да, чего-то не хватает... А вот чего - извините, если кого обидел
