В самой весёлой из них «маленькие охотники на поблекших зеленых гобеленах трубили в свои украшенные кистями рога и махали крошечными ручками, чтоб она вернулась назад. "Вернись, маленькая Вирджиния! - кричали они.- Вернись!».
- Вернись, Яльмар! – шепчешь ты, став взрослым. Но страх и трепет, а так же сплошной кьеркегор-сведенборг андерсеновских сказок давно стали общим местом.
Но Андерсен ни хороший, ни плохой из-за того, что не весел. Он сам по себе – тем и ценен.
Он рассказал, а вы слушайте.
Хотите креститесь, а хотите – нет. Ваш ужас может быть религиозным, просветлённым, сладким, циничным, а может и вовсе отсутствовать. Потому что ничего зазорного в том, что какие-то народности нашей страны хоронили своих мёртвых под порогом своего дома. Мёртвые были под ногами и хранили сон живых.
Много укладов и вер, разными глазами смотрят почти два века на эти сказки.
Только всё равно у нас отношение к этим сказкам особое. Мы много чего видели, много что услышали на ночь. Мало ли что Андерсен увидел в смерти с его талантом визионера. Мало ли, как его герои относятся к Смерти – вот героям, как русскому солдату издавна помирать привычно, как давным-давно объяснил нам писатель Лесков.
Мало ли, что у Андерсена девочка жжёт спички, чтобы согреться. Наша девочка ползёт по снегу, чтобы поджечь конюшню с немецкими лошадьми. Сказки у нас разные, и у наших девочек было мало надежды на вознесение.
Да только вдумаешься в них, всмотришься в иллюстрации, что рисовал Вильхельм Педерсен, и которые так нравились самому Андерсену – и снова станет не по себе, будто в детском забытье. Не поймёшь, что такое: чёрный ли всадник скачет, бегут ли собаки, как вестники того, что звезда Полынь упала на землю, и реки текут кровью – собака с глазами, как чайные чашки, собака с глазами как мельничные колёса и собака с глазами как Круглая башня.
Извините, если кого обидел
