Меня всё-таки мучило любопытство, и я решил спросить писателя Геворкяна, зачем ему это всё нужно. Мне, правда, было неловко, оттого, что никаких его книг не читал, а действовал так, из личного интереса.
Писатель Геворкян посмотрел на меня печально и сказал:
- Ты действительно хочешь знать эту Страшную Тайну? Потому ведь, когда ты её узнаешь, то жизнь твоя повернётся криво, отвернуться от тебя друзья и дворники будут плевать тебе в спину.
Но я храбрился и подзуживал. Я хотел Страшной Тайны, которая объясняет всё, а плевков в спину я не боялся, потому как дворника в последний раз видел в детстве – да и то, когда зафигачил скалкой в соседское окно.
Тогда писатель Геворкян взял меня под руку и стал прогуливаться по коридору. Он шептал в ухо объясняющие слова, и от них меня охватывал ужас. Там где мы проходили, иней выступал на стенах, жухли и облетали пластмассовые фикусы в холлах, и с глухим яблочным стуком падали лифты в своих шахтах.
Потом писатель Геворкян исчез, а я остался стоять в темноте. Внезапно из темноты высунулась рука и схватила меня за рукав, это был переводчик Баканов, что живёт на соседней со мной улице. Я-то сначала не обратил внимания на его глаза, всё-таки сосед, давно знакомы – а стоило бы. Потому что глаза у переводчика Баканова были пустые-пустые, а рука цепкая-цепкая.
- Сейчас я тебя с замечательным человеком познакомлю, - бормотал он, глядя в сторону.
И, наконец, втолкнул меня в странное зарешёченное помещение, где сидели другие переводчики. Там их было много, этих переводчиков – разве только переводчика Харписова с женой не было. Но только потому, что они в этот момент реквизировали ценный фотографический аппарат. Кстати, переводчики приезжали на эту сходку особенные. Впрочем, нет – переводчики меня интересовали мало, но вот переводчицы… Их было много, и они совсем не напоминали сизых упырей-писателей. Улыбка молодости играла ина их лицах, груди их были остры и высоки, фигуры стройны, пахло от них туманами, но не теми туманами, что вы можете нюхать чуть восточнее Капотни, а альпийской свежестью, которую так неумело подделывают в стиральных порошках.
Смотрели переводчицы как-бы сквозь тебя – потому что ты для них был химерой и чёрт знает чем, и подует ветер чуть сильнее, полетишь ты кверх тормашками с британцами и гамадрилами, а на месте останется вся привычная переводчицам жизнь – квартира на Тверской, чёрная машина, похожая на мобильный телефон, то есть, плоская до омерзения, камин вместе с дачей и сто человек охраны, которых нанял поклонник переводчицы. Но про него я рассказывать не буду, чтобы не стало совсем уж обидно.
Итак, переводчик Баканов втолкнул меня в странное пространство и поставил, как куст перед травой.
- Здравствуй, - сказал он кому-то
Тут я боковым зрением увидел, как прекрасные переводчицы медленно сжимают кольцо. Понял я, что пало на меня проклятие писателя Геворкяна, но поздно было. Хотел я притвориться, что никакой Страшной Тайны уже не помню, Геворкяна не знаю, а в библиотеке последний раз читал только Буратино - да всё без толку.
