«Что случилось?» - подумал он. Комната была всё та же, что и вечером - групповой портрет рок-группы с автографом одного из татуированных кумиров. Носок на стуле, шорты на полу. Изменился только он.
Мать, зашедшая в комнату, дико закричала.
Это было очень неприятно, последний раз она кричала так, когда они прогнали из дома Карлсона. Карлсон, и правда, всем надоел. Он надоел даже ему, Малышу. Карлсон распугивал его подружек, воровал вещи и ломал то, что не мог стащить. Семья Свантесонов собралась, наконец, с духом и заколотила все окна и форточки.
Последнее, что видел Малыш, была круглая ладошка Карлсона, съезжающая по мокрому запотевшему стеклу – и он исчез.
Теперь, проснувшись. Малыш понимал, что произошло что-то странное, и пытался объяснить это матери.
Но она всё кричала и звала отца.
Отец долго смотрел на Малыша, сидящего на кровати, а потом угрюмо сказал, что в школу Малышу сегодня идти не надо. И ещё долго Малыш слышал, как отец шушукается с матерью на кухне.
Малыш долго привыкал к своему новому положению, он скоро научился ходить по-новому, быстро переставляя толстые ножки, а вот летать у него получалось с трудом, он набивал себе шишки и ставил синяки.
Хуже было с внезапно проснувшимся аппетитом – он за утро уничтожил все запасы еды в доме. Брат и сестра с ненавистью смотрели на то, как он, чавкая, ест варенье, пытаясь просунуть голову в банку.
День катился под горку, и он, наконец, заснул. Спать теперь приходилось на животе, и Малыш лежал в одежде, снять которую мешал пропеллер.
На следующее утро он долго не открывал глаза, надеясь, что наваждение сгинет само собой, но всё было так же. Прибавились только пятна грязи на постельном белье от неснятых ботинок.
Малыш встал и, шатнувшись, попробовал взлететь. Получилось лучше – он подлетел к люстре и сделал круг, разглядывая круглые головы лампочек и пыль на рожках.
На завтрак он прибежал первым и съел всё, не оставив семье ни крошки.
Отец швырнул в него блюдом, но Малыш увернулся. Толстый фарфор лежал на ковре крупными кусками, и никто не думал его подбирать. Сестра плакала, а мать вышла из комнаты, хлопнув дверью.
К вечеру она вернулась с целым мешком еды – и Малыш снова, чавкая и пачкаясь, давился всем без разбора.
Так прошло несколько дней. Его комнату начали запирать, чтобы Малыш пакостил только у себя. Действительно, вся его комната была покрыта слоем разломанной мебели, грязью и объедками.
Как-то, когда мать в очередной раз принесла ему еду, он, как обычно бросился мешку, на ходу запуская туда руки. Но случайно он оторвался от содержимого и поднял на мать глаза – и ужаснулся.
Мать смотрела на него с ненавистью. Но её ненависть была совсем другая, непохожая на угрюмую ненависть отца и нетерпеливую ненависть брата и сестры.
В глазах матери Малыш увидел ненависть, смешанную с отчаяньем.
Он с тоской посмотрел ей в лицо, но тут привычка взяла своё, и он, хрюкая, нырнул в мешок со снедью.
Через месяц он подслушал разговор родителей. В доме кончились деньги, а соседи снизу жаловались на шум и грохот от проделок Малыша.
С плюшкой в зубах он выступил из темноты, и разговор прервался.
Они молча смотрели друг на друга, пока отец не взорвался – он кинул единственной уцелевшей тефтелькой в уже уходящего сына. Тефтелька попала в ось моторчика, и при попытке улететь двигатель заело. Спина болела несколько дней, боль не утихала, несмотря на то, что Малыш, изловчившись, выковырял тефтельку и тут же съел.
Но много раз запуская и глуша моторчик, Малыш всё же разработал болезненную втулку. Одно было понятно - жизнь его была под угрозой.
Когда он снова, разбив стекло, проник на кухню, то увидел всю семью в сборе. Они молча смотрели на него так, что он сразу же принял решение.
Малыш помахал им рукой, и занёс ногу над бездной.
Шагая в пропасть с подоконника, он чувствовал, как счастливо улыбается вся семья. Они улыбались, разумеется, беззвучно, но Малыш слышал эти улыбки. Они были похожи на распускающиеся бутоны цветов.
Но Малыш отогнал тоскливые мысли и всё же включил моторчик в нескольких метрах от земли – теперь он летел вниз и в сторону.
Малыш кувыркался в воздухе – лететь было некуда, но время нужно было заморить, как червяка в животе.
Он бездумно глядел на окна, мелькавшие перед ним – но вдруг что-то остановило его внимание. Малыш развернулся и постарался понять, что его заинтересовало.
Да, это был самый верхний этаж старого дома.
Там, за окном стоял заплаканный белобрысый мальчик. Рядом с ним, на подоконнике сидел плюшевый мишка.
Малыш заложил вираж и подлетел к окну.
Извините, если кого обидел.
