Вот мы достигаем уездного городка со следами былого величия – там мы осматриваем огромный графский дом. В этом доме нас сразу же встречает огромная зала. Величиной с футбольное поле, с сохранившимся или отреставрированным зеркалом жёлтого паркета. Но, пройдя её насквозь, мы лезем на крышу – сначала по мраморным ступеням, потом деревянным лестницам. Потом открывая потайные люки в стенах, наконец по узкому тайному ходу.
На крыше мы зачем-то оставляем наши рюкзаки. Теперь надо осмотреть церковь – и вот мы отправляемся на окраину городка. Там, рядом с бензоколонкой, находится действительно странная церковь – будто одни купола стоят на земле.
Тут Балдин начинает меня спрашивать, вижу ли я в этой церкви бразильский меридиан. Я взрываюсь.
- Какой, бля? Бразильский меридиан! Нирмеер хуев! Чушь это вы всё городите!..
- А ты?! – набычиваются мои спутники.
- А я – как Тынянов, - отвечаю я. – Начинаю там, где кончается документ.
Они, пристыжённые, замолкают.
В этот момент мы обнаруживаем, что автобус ходит из этого городка раз в неделю. Или раз в год. И вот, скоро должен отправится – поэтому мы бежим обратно за вещами. Отчего-то наши пожитки не увязаны, мы пакуем их в суматохе, набиваем рюкзаки, выбегаем из графского дома и останавливаемся напротив – ждать автобус.
Я смотрю на крышу этого дома и вижу, что у нас остался там один баул – значит, надо бежать обратно. Я бегу вместе с Кагановым, который исчезает куда-то по дороге. Но теперь весь огромный зал заполнен людьми – там идёт детский концерт.
Поэтому я начинаю метаться между лестницами.
На одной из них сидит пожилой мужчина в чёрном костюме – это директор музея. Он хватает меня за локоть и спрашивает, как мне реставрация. Я выдерживаю долгий разговор с директором, пританцовывая на месте и, наконец, вырываюсь.
Собираться приходится долго…
В этом месте сон обрывается.
Извините, если кого обидел.