Но тут я обнаружил себя сидящим на полу в чужой кухне.
Спиной я упираюсь в кафельную стену, а справа у меня эмалированный бок газовой плиты. Вокруг происходит смешной необязательный разговор – только я ощущаю себя ludicrously overdressed, будто я пришёл на студенческую вечеринку во фраке – мышиным жеребчиком, пузатым и унылым.
Но тут в квартире, где я нахожусь начинают появляться разные люди – например, через проём двери я вижу, как в прихожей одевается моя давнишняя любовь – девушка, что пишет христианские романы для подростков. На ней, поверх пальто, отчего-то одеты два рюкзака – сзади большой, а спереди – поменьше.
За ней тут же закрывается дверь, так что она не успевает меня заметить.
Появляется другой мой знакомый, лица которого я не вижу, потом – ещё один…
Внезапно, все мы едем в Ленинград. Там я обнаруживаю себя в огромном общежитии. Слово «общежитие» здесь цепляется только за то, что я очень боюсь, как бы меня не поймала охрана.
Внутренность этого здания мне напоминает гостиницу «Россия», что собираются снести вслед за прочими московскими гостиницами. Я иду по широкому коридору и чувствую всё возрастающую неловкость. Вот, думаю я угрюмо, через некоторое время я буду очень печален и уподоблюсь животному.
Плохо, плохо мне, думаю я.
Фрак мой заляпан дорожной грязью и рубашка несвежа. Зачем ты, Каганов, зазвал меня сюда, а?
Извините, если кого обидел.