Березин (berezin) wrote,
Березин
berezin

Categories:

История про Островского - третья.

Среди того, что писали о главном романе Островского - много унылых конспирологических размышлений. Для начала любой знаменитый советский роман объявлялся написанным другими людьми. Точно так же, болезнь Островского всё время норовили приписать незалеченному сифилису. Отчего-то этот сифилис, как тайный знак масонского отличия, бродит по биографиям советских символов – от Ленина до Островского. Он бродит, будто призрак коммунизма, и нет от него спасения, как от обывателя, который вечно сводит сложную эстетику к простой, и всё время находит подтверждения его обывательской мысли, что мир так же грешен, как и сам обыватель. И всё же мир немного хуже. Врачи бормочут своё: «В результате осмотра я диагностировал болезнь Штрюмпель-Мари-Бехтерева, т. е. одеревенелость позвоночника, прогрессирующий, обезображивающий суставный ревматизм, слепоту на оба глаза, почечные камни, левосторонний остаточный сухой плеврит с возможностью туберкулёза лёгких. Кроме того, имелась весьма значительная атрофия мышц». Судя по воспоминаниям, болеть он начал ещё подростком. Врачей, конечно, никто не слушает, куда интереснее иные открытия – отец Островского был, например, унтер-офицер с двумя Георгиями за Балканскую войну, семья – отнюдь не бедна; школьный аттестат – полон пятёрок.
Спорить об авторстве скучно, важно одно – «Как закалялась сталь» выдержала множество редактур, как и стилистических, так и тех, что спрямляли повороты сюжета. Кто бы издал роман с комментариями… Никто не издаст.
В одном из этих вариантов Павел Корчагин сначала входит в «рабочую оппозицию», а потом кается в этом. Никаких следов оппозиции в тексте не осталось, да и сама она была тщательно выметена из жизни – всё в направлении севера и востока. От издания к изданию менялась речь героев – она становилась литературнее, и можно только додумывать уникальный комсомольский язык двадцатых годов. Это особый язык советских и партийных работников, пришедших со дна взбаламученной жизни, со своими опознавательными знаками, тайным говором и многоязычным акцентом. Внимательное чтение этого романа позволяет, несмотря на слои редактуры, обнаружить знаки времени, подобно тому, как технолог легко определяет в стали добавки – легирующие присадки. Хром партийных дискуссий, вольфрам и кремний классовой ненависти, кобальт неуверенно-личных отношений.
К тому же рисунок этого сплава похож на рисунки Эшера – герой пишет роман, который называет повестью, и последний абзац, что плавно переходит в выходные данные, как раз о том, что повесть одобрена и идёт в печать. Герой смотрится в зеркало, из зеркала на него глядит сверстник, лабиринт отражений бесконечен, и персонаж с автором превращаются в классическую пару двойников, обиходную игру русской литературы.


Извините, если кого обидел.
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 1 comment