Как только свершиться какая-нибудь гадость, люди, особенно далёкие от события, начинают кричать «Распни!». Такое впечатление, что стоишь в толпе алёш карамазовых, которые хором бормочут «рас-стре-лять!». Это всё понятное, но несколько пугающее поведение.
Сейчас я отвлекусь от агностицизма и расскажу почему оно меня пугает.
Вовсе не из-за кровожадности.
Возьмём, сов (у меня рядом с дачей обнаружился выводок ушастых сов). Совы очень симпатичные, но при этом известно, что в случае бескормицы они скармливают младших детей - старшим. Это не хорошо и не плохо - у них такая жизнь. А отчим мой ужасно переживал, узнав о такой повадке и говорил, что смотреть на них теперь не может.
С людьми тоже самое. Мне только немного чуждо состояние общества, когда случается какая-нибудь мерзость, и все начинают прыгать у своих компьютеров, крича: "Надо бы расстрелять, мерзавцев, убивших маленького мальчика, я бы убил, я бы своими руками задушила, на порог не пустил бы, манной каши не дала бы".
Сдаётся мне, что тогда надо купить билет в город А., подобрать на пустыре арматурный прут, проломить негодяю голову, а потом либо уйти в бега, либо сдаться правосудию. А длинные гневные призывы к мести мне были неблизки.
Но тут случилась загвоздка – расстрелять надо было, но один из негодяев был несовершеннолетний.
И тут произошёл разговор, что снова нас возвращает к агностицизму. Одна дама сообщила, что расстрелять можно запросто. Дескать, ещё лет семь назад за множественное убийство с особой жестокостью 12-ти летнего засранца все-таки расстреляли.
- В России? Семь лет назад? – начали удивляться собеседники.
- Именно-именно, – говорила дама. – Судили, приговорили и расстреляли. За убийство женщины и маленького ребенка (тетки и ее маленькой дочери) детдомовцем. Достаточно известный случай был, поройтесь в спецархивах.
Во мне начиналось смятение. Потому что - последнее дело, когда закостеневшие мозги щёлкают и органчик в голове скрежещет: "Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Внутри моей гностической системы можно было придумать объяснение – ну там, что имеется в виду, что его задавили в камере, малолетнего убийцу могли поставить к стенке в подъезде какие-нибудь мстители. Или там – сталинский режим. При сталинском режиме, известное дело, всякое бывало. Но речь шла о 1997 годе, когда уж год как действовал УК РФ, где в статье 59, п. 2 про смертную казнь было всё написано довольно однозначно. Не говоря уж о том, что в любом учебнике написано, что субъектом по 105 статье является лицо с 14 лет. А тут 12 летнего не только осудили, но и привели приговор в исполнение и в 1997 году, когда с сентября предыдущего года уже действовал мораторий на смертную казнь. Этот скучный разговор можно почитать здесь. А можно и не читать.
Всё равно к оставалось некоторое сомнение к факту, который лично известен пока только твоему собеседнику. Знакомые юристы молчали, будто набрав в рот крови несовершеннолетних подонков. Поисковые машины дурили, и более того, непонятно было что за специальные архивы. Видимо, это были Параллельные Архивы Тайных Промыслов.
Впрочем, дама сказала:
- Мне, к счастью, доказывать и самоутверждаться здесь не в чем. Мне факт известен. Вы - можете проверять. Дальнейший спор по поводу "могло-не могло" не имеет смысла.
Оказалось так же, что она училась на юриста.
Поэтому я почувствовал себя полным говном.
И вот почему – спроси себя: видел ты все уголовные дела своего Отечества? И честно отвечаешь себе же: не видел. Спроси себя: а помнишь, про дело Рокотова, Файбишенко и Яковлева? И честно отвечаешь – помню. Правда, дело довольно громкое, и не только суровым приговором, а обратной силой нового закона. И ты начинаешь оправдываться перед этим своим внутренним спорщиком, что раз об этой истории говорили все газеты мира. А что это при первом российском Президенте шлёпнули мальца и правозащитники не свистнули, журналисты в бубен не стукнули?
При этом, конечно, всегда оказывается, что всё правда - но, как в анекдоте про армянское радио: "Правда ли, что Асламазян выиграл автомобиль в лоторею?! - "Правда. Только не Асламазян, а Сандукян. И не в лоторею, а в преферанс. И не автомобиль, а десять рублей. И не выиграл, а проиграл".
То есть, мальчик был, но в последний хрущёвский год, не того возраста, всё не так, etc. Что не отменяет того, что - был.
И ты ещё глубже погрузишься во всё это говно, власть отвратительна, как руки брадобрея, люди режут друг друга, что в интересах истины, что в интересах правды. И ничего точно понять невозможно, хотя свидетельства то и дело набухают на поверхности, словно грибы после дождя.
А ещё мой внутренний голос говорил мне:
- Вспомни, Владимир Сергеевич, теорему Ферма.
А что её вспоминать? Я и не забывал эту историю с теоремой. Дело в том, что когда мне было лет двадцать, я серьёзно считал, что теорема Ферма недоказуема. Это было для меня чем-то вроде вечного двигателя. В Академию Наук приходили одинаковые сумасшедшие – одни с вечными двигателями, а другие – с доказательствами теоремы. И тех и другие отличали прозрачные полиэтиленовые мешочки, в которых они таскали растрёпанные стопки чертежей и выкладок. Я их ненавидел, серьёзно думая, что теорема недоказуема.
После того, как теорему Ферма доказали я осторожно отношусь к собственным убеждениям, и интуции в стиле «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
Мне никогда не узнать подлинную судьбу мальчика-убийцы, летающей тарелки, поэта Маяковского и то, был ли у Ленина сифилис.
Надо всё принимать на веру.
Извините, если кого обидел.
