Есть несколько вопросов – безопасность игрока и безопасность общества. В уже упомянутом фильме «Игра» персонажи говорят:
- Это стекло не бьётся, но навредить может.
В этом метафора постиндустриальной игры – имущественный урон при презумпции ценности жизни. Чем-то все разрешённые миметические игры напоминают забавы мазохистов, в которых крикни заветное слово-пароль, и дунь-плюнь, рассеется весь кожаный мир, и исчезнут плётки с наручниками. Как в существование бога, обыватель верит в возможность выйти из игры, в то, что правила будут соблюдены, а петушиное слово – выкрикнуто.
Тут интересно одно историческое обстоятельство, связанное со священностью карточных долгов. Карточная игра дополнила свои правила общественным регламентом. Особую роль приобретает карточный долг как обстоятельство, подлежащее исключительно сфере чести – то есть общественно, а не законодательно регламентированное. Если раньше Екатерина могла писать генерал-губернатору Измайлову в Москву: «Постарайся переводить в Москве разорительные карточные игры; карточный долг не долг, и таковой долг уничтожать велено», то скоро ситуация изменилась. Г. Ф. Парчевский в своей книге «Карты и картёжники» пишет: «Когда уже в павловское время московский генерал-губернатор князь Долгоруков объявил через газеты, что не станет платить карточные долги своего беспутного сына, его не только осудил свет, но и одёрнул император. Павел, разумеется, не поощрял азартную игру, но в газетной публикации не без основания усмотрел попытку придать домашнему делу Долгоруковых общественный характер, что показалось явным дворянским своеволием».
Ответственность игрока перед регламентом игры была выше, чем ответственность перед родственниками или полковой казной.
Извините, если кого обидел.
