Мальчики строгали, пилили да шкурили, девочки варили, жарили и парили.
Хотя и то и другое – домоводство, и уж и подавно – труд.
Сейчас подросшие мальчики кашеварят, а девочки сноровисто чинят собственные автомобили. Они, пыхтя, меняют колёса и лезут внутрь горячего двигателя. Но романтика стали и внутреннего сгорания – дело особенное. Мне больше интересна поэтика еды. Один из персонажей знаменитого романа «В августе сорок четвёртого…» старший лейтенант Таманцев замечал: «Как говорил товарищ Мечников, еда – самое интимное общение человека с окружающей средой. А уж он-то соображал»...
Большая часть застольных суждений испорчена цитированием Михаила Булгакова, чаще всего того знаменитого места, когда профессор-живодёр, врач-вредитель, заложив хвост тугой салфетки за воротничок, проповедовал:
- Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе - большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать что съесть, но и когда и как. (Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой). И что при этом говорить. Да-с.
Время торгует интимностью – оттого кулинарные книги самые популярные из тех, что имеют отношение к мистике домоводства.
А книги о еде условно делятся на три группы.
Первая – дорогие, похожие на альбомы живописи с глянцевыми репродукциями, кулинарные издания. Последней отечественной книгой в этом ряду, книгой, что была известна всем, этой книгой стала «Книга о вкусной и здоровой пище» - о ней написано много, но интересно и то, что толстый том пестрел огромным количеством иллюстраций во всех оттенках фиолетового и розового техниколора. там были несбыточные, как конструкции Дворца Советов, как Пантеон Героев – пирамиды шпрот и консервированных крабов. Там были немыслимые блюда и частокол бутылок грузинского вина, лишённого имён и снабжённого только номерами. Кника о вкусной и здоровой пище, впрочем, была книгой номенклатурной, чем-то вроде «Краткого курса ВКП(б)».
Чтобы избежать ранений в кухонной битве (мой микояновский шедевр имел круглую отметину от какой-то горячей кухонной утвари), книги прорываются в третье измерение. Некоторые из них снабжены подставкой, листы висят перед человеком вертикально, а сюжет рецепта кончается к обрезу страницы. Переворачивать не нужно – руки можно помыть позже.
Главная проблема книг первой группы это искушение гламурной победой. Это победа формы над содержанием, фотографии борща над его смыслом.
Вторая группа – недорогие издания, но не обязательно изданные на туалетной бумаге. Это рассказка про любимую рисовую котлетку Толстого или наполнившие Россию книги мученика Похлёбкина. В них мало иллюстраций, а уж цветные – и вовсе редкость. Однако именно тут можно найти вменяемый рассказ об истории пожарской котлеты, сведения о том, чем наслаждался Ниро Вульф и что жевали русские купцы.
Рядом с ними, будто свора собак, бегут сборники, незатейливые книжки-подборки домовых рецептов. Главная беда самых дешёвых из них – частое воровство рецептов из Сети и модных журналов.
Третью группу составляют справочники не по приготовлению еды, а по её потреблению. Это ресторанные справочники. Впрочем, даже переплетённые в кожу, упитанные, толщиной в палец меню повара зовут книгами. Справочники потребителя – это каталоги вин и прочих напитков, нормативные правила опрокидывания бокала, руководство по скрещиванию ножа с вилкой и краткий лексикон для разговора с половым.
Впрочем, третьи, безусловно полезные и необходимые – относятся к труду выбора и пережёвывания, обряду очерёдности и тайне чаевых.
Это, разумеется, не домоводство.
Но всё это – труд еды.
Извините, если кого обидел.