Оказывается, что по соседним дорожкам тоже идут люди. Некоторые вполне дети, что меня не очень удивляет.
Оказывается посередине кладбища стоит двухэтажный дом, чем-то напоминающий здание, в котором находится Овальный зал библиотеки Иностранной литературы, но гораздо меньших размеров. Я бы назвал его бывшей часовней, но нет. Не назову, пожалуй.
Люди стекаются туда, и вскоре зал забит под завязку. Однако, сначала мне приходится высидеть чрезвычайно интересное профсоюзное собрание кладбищенских работников. Из него я запомнил только, что работников этого кладбища более всего удручают остовы старинных изб, которые с трудом удаляются из земли, а морёные брёвна очень тяжело транспортировать за ограду на кладбищенских тележках.
Некоторые из кладбищенский работников не уходят с окончанием своей части, тем более, видны приготовления к роскошному банкету – несколько женщин в закутке брякают тарелками. Время от времени по проходу проносят огромные горшки, что зазывно пахнут солянкой, тонко звенят подносы с рюмками за занавеской.
Но вот начинается и моя, литературная часть, во время которой культуртрегер Н. с гордостью протягивает мне журнал, в котором напечатан какой-то мой текст.
Журнал этот вполне мелкопоместный, гордится как-то особо нечего, но я, отвлёкшись от скучного доклада, начинаю перелистывать страницы. Там напечатано несколько моих текстов, но я с удивлением вижу, что над последним, моим любимым и написанным кровью сердца вставная строка: «Из работ В.И.Панина. Его музе Коре посвящается. Не будь её, не было бы и этой книги».
- Что за ёб твою мать! – бормочу я. – ... Ты что наделал, гад! Падла ушастая! Недопёсок! Какая на хуй Кора? Какой, блядь, Панин?!
Убью!
Он только виновато улыбается, разводит руками и втягивает голову в плечи.
Извините, если кого обидел.
