Это не детская книга, эта книга для несостарившегося читателя. И именно потому что это такая книга, она полна непонятных слов и по-разному понимаемых суждений.
У Коваля есть ученики. Сравнивать их с учителем бессмысленно - учеников и учителя не сравнивают. Они разные, другие. Они непохожи на учителя и непохожи друг на друга.
Я тоже числюсь учеником, хотя я был не учеником, а примазавшимся. В первый раз я совершал путешествие к Ковалю так же, как совершал вояж в Берн примазавшийся к разведке профессор Плейшнер. Меня встречали с паролем у высотного здания, потом вели мимо длинных труб с говном - вдоль набережной. Дверь отворялась, и я оказывался на лавке. Нет, не на лавке - в сказке я оказывался, вот в чём дело. Надо мной висел какой-то кабан. Это был страшный оранжевый кабан, что рыл копытом землю.
Там, на лавках, читали сказки и стихи. Я тоже читал, но это неинтересно: сказки мои были кривы и предназначены для внутреннего употребления.
Путешествия Коваля сгущались из воздуха. Однажды в его мастерской ко мне подошла женщина и, посмотрев на мою чадящую трубку, сказала:
- Я работаю в журнале. В редколлегии у нас есть Буратино и Чипполино. У нас есть Дюймовочка. По-моему вы капитан Врунгель.
Дома я проверил паспорт. Я не был уверен в том, что там написано.
В этом была сила Суера и Выера, фрегата «Лавр Георгиевич» и правильных путешествий, про это написана последняя книга Коваля.
Пергамент «Суер-Выера» - это кроки. Кроками называется рисунок, замещающий карту. Карт для путешествия по жизни нет, их нужно рисовать самостоятельно.
Извините, если кого обидел.