Это был настоящий умирающий институт. В конференц-зале перед вымирающими стариками и старухами, стоял унылый проповедник-кришнаит и комментировал не менее унылые рекламные фильмы, изготовленные самими кришнаитами на каком-то подпольном и подвальном оборудовании. Старики сидели и почёсывались, отчаянье и скука сразу охватили и меня. Я подсел к Васильивановичу, Хомяку и Жиду Ваське, что пришли туда заранее. Васильиванович отчего-то был с лыжными палками, Хомяк с монтировкой, а Жид Васька – с бутылкой водки.
Я сразу понял, что семинар обещает быть интересным, хотя старики же частью заснули, а частью уткнулись в свои блокноты с тараканьими следами формул.
На экране плясали всяко разные индусы – с той же эффективностью, с какой СССР пропагандировал свой строй в Африке. Старики, похожие на сухих птиц, время от времени просыпались и что-то спрашивали о Будде. Проповедник соглашался с ними, и голосом нищего из электрички рассказывал, что деление на касты противоречит ведическим принципам.
Повинуясь его знаку, красивая женщина дарила старичков и нас, к ним приравненным, ведической пахлавой.
Внезапно, как чёртик из пробирки, как дьявол из бутылки, выскочил молодой человек и объявил, что проповедника случайно недоповесили на Нюренбергском процессе. Это оказался Аспирант-экзорсист.
Мы переглянулись.
- Напрасно он торопится, - скорбно сказал Васильиваныч, - нечего поперёд батьки-то в пекло…
Хомяк сжал крепче монтировку, а Жид Васька отхлебнул водки.
Я вспомнил, что совершенно случайно захватил с собой накидной ключ – усладу и надежду сантехника. Аспирант-экзорсист продолжал изобличать Проповедника-кришнаита, впав в религиозный экстаз. Проповедник воспользовался этим и подкрался к нему сзади. Быстрым движением он прыгнул ему на плечи и скусил голову.
Тело Экзорсиста сделало ещё несколько пассов руками, обернулось к доске, провело мелом на ней непонятную черту.
- Ну, бля, началось, - выдохнул Хомяк и поднял над головой монтировку. Он был похож на какого-то брутального актёра фильмов Тарантино, и это нас сильно обнадёживало.
Ведическая женщина поползла на четвереньках к старикам из первого ряда. Они повизгивали и проднимали ноги, как делают это в поликлинике сидящие в медицинских очередях, когда рядом появляется уборщица с мокрой шваброй. Старухи в беретках как-то натопорщились и зашипели – стало понятно, что они не на нашей стороне.
Васильиванович, впрочем, оказался проворнее всех – он выцелил среди профессоров и академиков молодого кришнаита и метнул в него лыжную палку. Надетый на палку кришнаит вспыхнул вонючим нефтяным пламенем и пожух, как осенний лист.
- Именем Тейара де Шардена! – и Васильиванович принялся разить палкой подбегавших.
Хомяк лупил им по головам монтировкой, а Жид Васька прыскал им в рыла Святой Русской водкой за Двадцать Рублей.
- Ну что, будем ждать рассвета? – спросил я друзей в минутную паузу.
- Можно и не ждать, - заметил учёный Жид Васька. – Годится любой источник полного спектра.
- Мы не знаем этого – сурово прекратил споры Васильиванович – Это объективная реальность, существующая вне нас, независимо от нас и от наших знаний о ней.
Кадавры снова пошли в бой – среди стариков и старушек оказалось действительно много предварительно укушенных. Я лихо надел на одного портрет физика Вавилова и перекрестил обоих разводным ключом.
Васильиванович лихо работал палками, будто на лыжне, а Жид Васька был похож на гладильщика из китайской прачечной. Я отламывал подлокотники от кресел и вколачивал их в академиков-оборотней.
Каждый брал своим умением.
Дело-то в том, что Васильиванович был убеждённый атеист, Жид Васька, несмотря ни на что, католик, Хомяк - потомок муслимских уйгуров, а я держал Православную оборону.
- Кстати, – сказал Хомяк. – Мне не нравится, что ты называешь меня Хомяком. Наедине это простительно, но при людях не говори так, пожалуйста.
- Без базаров, - согласился я, - превращая в пыль какого-то зазевавшегося доктора.
- И меня не надо называть Жидом, - вмешался Жид Васька, – это мешает мне нравиться девушкам.
В этот момент престарелая девушка в беретике, на которую попала морось Настоящей русской Водки за Двадцать Рублей превратилась в пыль, даже не загоревшись.
Я и тут согласился – чего не сделаешь ради друзей, с которыми сражаешься спина к спине.
- Жалко зимой у нас рассветы поздние – сказал кто-то, тяжело дыша.
Я согласился – какие там источники света широкого спектра – у нас на Руси всё проще – рассвет и никаких гвоздей.
Мы притомились. Со стороны это напоминало уборку картофеля на поле, к чему нам было не привыкать. Но и силы врага иссякли
Только весело хохотал старичок-птица, которого доедал главный кришнаит. Мы насовали кришнаиту по самое не балуйся и оторвали его от старичка.
Старичок уполз на руках за кулису – ног у него, собственно, уже не было.
Хомяк отнял у меня накидной ключ и принялся лупить кришнаита, приговаривая:
- Почему ты не лысый, сука, почему?
Я пытался объяснить, что у кришнаитов это не обязательно, но было поздно. Мы оборвали главному кришнаиту лапки, как жуку и он издох.
Пришла охрана и робко постучала в двери – так мы поняли, что наступил рассвет.
- Нет, - заключил Васильиваныч, - в нашей науке налицо временный кризис. Нет молодой крови в наших академических институтах.
И мы согласившись с ним, поехали по домам.
