У меня было странное, смутное отношение к этому человеку, потому что я не мог его для себя назвать писателем. Он для меня был, как писали в энциклопедиях через запятую – «писатель, общественный деятель».
И правда, был он аккуратен, вполне чиновного вида и в кармане его булькал мобильный телефон. Телефон был похож на умирающую рыбу - понятно, что его не отключат, но и говорить по нему никто не собирался.
Айтматов выглядел молодо – оно и было понятно, он много лет уже жил послом в Европе. Что-то впрыскивают небедным европейским жителям, что они вдруг перестают стареть, морщины их разглаживаются, а кожа приобретает неискоренимый оттенок солярного загара, который ни с чем не спутаешь. Может, правда, никакие инъекции уже не нужны, а по дорогам Европы ездят специальные машины-распылители, или, опять же, стоят там специальные излучатели на спутниках.
Но это всё совершенно не важно.
Рядом со мной сидела стройная девочка. Она тоже хотела спросить что-то писателя, привставала, и в этот момент выше спущенных джинсов становились видны стринги - ленточки величиной с ботиночные шнурки, но тут распорядитель мигнул на меня. Я проверил молнию на штанах, расстегнул рубашку, и вынул из за пазухи свой вопрос.
Дело в том, что как только писатель приобрел какую-то известность, общество начинает предлагать ему другую работу - из писателя ему предлагают стать чиновником. И часть гонорара за предыдущие книги выплачивается ему должностями, участием во всяких жюри и комиссиях, разного рода организациях, академиях и фондах. Чем дальше, тем больше. Так всякий состоявшийся писатель конвертирует часть своей писательской «самости» в чиновную деятельность. И вот он уже утонул в бонусном членстве. Однако он продолжает говорить от имени писателей.
Причём бывший писатель не обязательно государственный чиновник, и не обязательно плохой чиновник.
Нет, бывают чиновники, которые становятся писателями. Бывают чиновники, которые являются писателями, оставаясь чиновниками. Один замечательный русский поэт служил цензором. Великий Гёте был министром. Много есть разных примеров.
Но речь идёт об особом типе чиновничества - которое характеризуется словом «общественный деятель». То есть, эти люди не настоящие чиновники по сути, а именно чиновники в Министерстве общественной деятельности. И вот это – гибель, от которой никто не застрахован. А всё от того, что неловко и страшно сказать про себя – «Я бывший писатель».
Неловко.
И не принято так говорить.
Во всех энциклопедических биографиях Айтматова две строки посвящены собственно биографии, абзац – списку произведений и страница – должностям. Народный писатель Киргизской ССР, академик АН Киргизской ССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, трижды - Государственных премий СССР, Государственной премии Киргизской ССР, член Президентского совета, депутат 7-11 созывов. Он был даже депутатом загадочного Жогорку Кенеша – хотя интуитивно понятно, что это такое... Посол России, а потом посол Киргизии четырёх странах одновременно – уже в то время, когда эта страна освоила чередование «и» и «ы» в государственном имени.
. Награжден двумя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Дружбы народов, две медали, Лауреат Ленинской, Государственной премий СССР и Кыргызской Республики, Герой Социалистического Труда ССР, Герой уже Кыргызской Республики, основатель интернационального движения «Иссык-Кульский форум», вице-президент Академии творчества, попечитель фонда "Вечная память солдатам", президент Ассамблеи народов Центральной Азии, академик Академии российской словесности, член Римского клуба, действительный член Европейской академии наук, искусств и литературы, Всемирной академии наук и искусств, академик ещё каких-то академий, советчик каких-то других евразийских советов, есть даже Международная общественная Айтматовская Академия. Он был писателем. Но просто ещё в конце шестидесятых он устроился на другую работу, а своим читателям из скромности не сообщил.
Вот поэтому я решил спросить Айтматова – считает ли он себя писателем или нет. Да и понятно мне было, что он ответит – мне хотелось не послушать, а посмотреть на то, как будет говорить этот человек с давно забытым обликом секретаря обкома.
И он ответил – в точности, как я предполагал. С тем многословием, что следствие единения восточности и дипломатического поприща.
Пока он шевелил губами, я вспоминал историю, рассказанную им самим – про то, как он в четырнадцать лет стал секретарём деревенского совета и, когда вёз на лошади деньги в город встретил дезертира. Он написал про это повесть, а я всё думал – небесталанный ведь был человек.
Но вот Айтматов начал он говорить о Гачеве, об остроумии гачевской философии, и сразу стало ясно, что все они были одной крови – Церетели, Гачев, Айтматов. Призраки этнической литературы прошлого отступили в мрак.
Была понятна Ведь в массовой культуре этническая составляющая современной литературы упрощается: Россия - до фильма "Доктор Живаго" и усов Омара Шарифа, Япония - до блюзов, какими их принимают в среднем возрасте и сытой рефлексии Мураками, Турция – до американской кинематографичности Памука. То есть на рынке культуры давно укоренился вполне советский писатель Айтматов, позиционирующийся на полке как кыргыз, ориентированный на западную музыку. Айтматов экспортировал этничность сначала в Центральную Россию, а потом на Запад. При этом, писал он по большей части на русском языке, и лишь потом его переводили на киргизский. А на Западе он выгодно отличался от голодных и хамоватых просителей грантов – Айтматов-посол, Айтматов-чиновник не побирался
От скуки я начал придумывать сюжет никогда не читанного мной «Тавра Кассандры» - узнают парфян кичливых по их выжженным… Тьфу.
Девочка рядом со мной снова привстала – и я увидел напротив своего носа, то, что иностранные граждане зовут cleavage, и даже более того.
Какое там тавро… Всё было как на ладони.