Среди прочих заметок Заходера есть такой текст "О хиосцах". Собственно, вот он ""От Пушкина я узнал, что в древней Греции хиосцам разрешалось пакостить всенародно. Но лишь хиосцам — обитателям острова Хиос.
Пушкин напомнил читателям об этом, когда (в 1829 году) вышел в свет I том «Истории Русского Народа» Николая Полевого. Сочинение это было полемически направлено против «Истории Государства Российского» Карамзина. И в предисловии Полевой этого не скрывал. Вот как откликнулся на это Пушкин. Он писал: «Уважение к именам, освященным славою... первый признак ума просвещенного. Позорить их дозволяется только ветреному невежеству, как некогда, по указу эфоров, одним хиосским жителям дозволялось пакостить всенародно».
Похоже, что к словам поэта мы не прислушались. Или поняли их превратно.
Ведь совсем недавно в Москве такой хиосец-«ху-дожник» прославился, всенародно испражняясь. Повторяю — это было в Москве. В городе, где Пушкин родился.
Но этот субъект лишь физически выразил то, что стало, кажется, уже правилом среди нынешних хиосцев — пренебрежение к древней мудрости: «Cacatum non est pictum».
За две сотни лет по народной тропе к поэту прошли тьмы людей. И, к сожалению, среди них, судя по всему — немало хиосцев. Чего нам только не пришлось выслушать!
Еще при жизни поэта: «И Пушкин стал нам скучен, и Пушкин надоел» и т. д.
И благоглупости Писарева, предпочитавшего Пушкину сапоги; и бойкие предложения молодцов-футуристов «сбросить Пушкина с парохода современности» — и бурсацкие анекдоты, и лай всевозможных мосек — нередко с академическими званиями...
...И все это, как написал на днях один журналист «только подтверждает постоянное присутствие Пушкина в нашей культуре». С этим трудно спорить.
Но почему-то трудно радоваться такому «постоянному присутствию». Как и тому потоку народной (читай — официальной и коммерческой) любви, который заливает страну — во всяком случае, телеэкраны — в год юбилея поэта. Чего только нет! Тут и ужасающее хоровое чтение по складам, и конфеты «Ай да Пушкин», и водка, и всевозможные благоглупости всевозможных «звезд»— от эстрады до политики. С ужасом ожидаешь появления прокладок с крылышками (или без) с названиями, отражающими ту же официально-коммерческую любовь к поэту. Может быть, лучше бы всего этого было поменьше?
В связи с этим не могу не сказать о взглядах поэта на еще одну разновидность хиосцев. Сейчас она особенно расплодилась.
В 1824 году произошел знаменательный эпизод в истории поэзии. После кончины Байрона душеприказчики сожгли рукопись его записок. Так решили издатель Байрона, Мэррэй, и ближайший друг поэта — великий ирландский поэт Томас Мур, автор известной русской народной песни «Вечерний звон» (стихотворение Мура переложил Иван Козлов).
Вот как откликнулся на это Пушкин. Он пишет Вяземскому из Михайловского: «Зачем жалеешь ты о потере записок Байрона? Черт с ними! слава богу, что потеряны. <...>
Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением. Поступок Мура лучше его «Лалла-Рук» (в его поэтическом отношенье). Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, вид¬ли в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции. — Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой дерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы, — иначе».
И вот, совсем на днях принесли газету (от 5 мая с. г.)с оригинальным названием «iностранец». Через десятеричное «и». (Правда, это уже не первый газетный заголовок с надругательством над орфографией. Есть ведь и «КоммерсантЪ».)
В номере — большущее интервью с директором Института Гете в Москве, господином Аккерманом, о тому случаю, что «мы празднуем двухсотлетиенашего великого поэта, немцы — двухсотпятидесятилетие И. В. фон Гете». Изящно, ничего не скажешь.
Интервью озаглавлено: «Немец уважает Гете, русский любит Пушкина». И некоторые доказательства этого тезиса заслуживают внимания. Если верить корреспонденту, г-н Аккерман заяв¬ляет, что в Западной Европе, перестали «обожеств¬лять» великих писателей, и напротив, «люди стараются найти у этих героев человеческие черты. <...> Например, у нас сейчас ведется широкая публичная дискуссия на тему, спал ли Гете до сорока лет с женщинами или оставался девственником. Раньше это не только запрещалось, но и не было принятым среди массового читателя».
Корреспондент радостно подхватывает:
- У нас про «донжуанский список» Александра Сергеевича раньше тоже говорить не было принято. Напечатан он был, впрочем, несколько раз, в том числе и при советской власти. Мне кажется, что для россиян мужская доблесть Пушкина была подтверждением его культурного величия. "Глянь, не только про Татьяну сочинил, но и скольких <...> Настоящий мужик, настоящий всечеловек, настоящее солнце.
В ответ следует неожиданная реплика:
-Таким образом, мы приближаемся к тексту. (!)".
Тут много интересного для комментирования.
Извините, если кого обидел
-
