
Плейшнер идет по улице в Берне. Он, собственно не идет, а танцует по улице. Между окнами торчит большой цветок, и нужно лишь дождаться ответа, который - отзыв: «Странно, я был дома, но, видимо, он перепутал номер».
Один из советских разведчиков рассказывал о некоем немце, подошедшем к Юлиану Семёнову. Немец смотрел «Семнадцать мгновений весны», а во время войны был офицером абвера. Немец говорил: «Извините, господин Семенов, за назойливость, но СС, гестапо, абвер — все это были замкнутые элитные касты, и о том, что происходило внутри каждой из них, толком не знали даже немцы. А вы... за исключением небольших оплошностей... Ну, скажем, у вас в кабинетах руководителей гестапо стоят графины с водой, которых там никогда не было. Мы пользовались исключительно сифонами с газовыми баллончиками. Но это все мелочи... Объясните мне лучше ваш феномен. Как вам удалось передать дух, который действительно господствовал там?
Семенов не заставил долго ждать с ответом.
- Видите ли, когда я пишу, то отталкиваюсь не от графинов, а от собственного опыта. Люди в аналогичных ситуациях ведут себя с небольшой поправкой примерно одинаково. Если вам больно, вы хмуритесь, очень больно — плачете, невыносимо больно — кричите».
В этом ужасный пафос, и насчёт небольших оплошностей, это конечно преувеличение. Мир «Семнадцати мгновений весны» насквозь фантастичен. Но, между тем, как любой прижившийся, пустивший в массовой культуре миф – он больше чем реальность.
Когда в этом фильме крупным планом показывают уличную табличку на Цветочной улице, то все забывают, что швейцарский немецкий отличается тем ещё, что в нём отсутствует «эс-цет», и слово «улица» пишется через честное «ss».
Но в пространстве массовой культуры достоверность далеко не самая необходимая составляющая. Ругать массовую историю за неточности всё равно, что ругать фильм о Джеймсе Бонде за неточности в советской военной форме или криво повешенные звёзды Героев Советского Союза.
Но есть и оборотная сторона – ошибки маленького человека составившего представление о жизни из культурного слоя книг. Плейшнер был, правда, воспитан на классике. Но и он, напуганный, решился вступить в игру. Когда Плейшнер говорит с гестаповцем, выдающим себя за хозяина конспиративной квартиры, тот спрашивает его:
- У вас надёжная крыша?
Тот, не понимая, отвечает, что живёт на втором этаже. Далее в романе сказано: «Гестаповец усмехнулся, выключая кофейную мельницу. Он был прав: к нему пришёл дилетант, добровольный помощник, - «крыша» на сленге разведчиков всего мира означает «прикрытие»».
Теперь каждый маленький человек в нашей стране может ответить на вопрос собеседника о крыше, не задумываясь о его первичном смысле.
А там, в квартире на Цветочной улице, человек, живший историей античности становится игроком на поле масскульта.
Существует иллюзия, что обыватель может стать суперменом, или, на худой конец, участвовать в политике. Но только в фильме Мюллер может, подразумевая везучесть, говорить:
- Настолько всё глупо и непрофессионально… Невозможно понять логику профессионала…
На самом деле дилетантам не везёт. Их выбивают в первом акте - только они начнут петь чужую арию своим дурным голосом.
Повествование держится на маленьких людях, впрочем вся массовая литература и массовое искусство держится на маленьких людях. Поэтому в фильм привели фрау Заурих и Габи с глазами раненной лани, которая не интересует Штирлица как партнёр по шахматам.
Но и они - пушечное мясо, как это ни печально.
Извините, если кого обидел 