История про сны Березина № 153
В этом сне я призван на военные сборы и провожу время в бараке. Это барак старшего офицерского состава – даже майоров мало, подполковники и полковники, нестарые ещё мужики, сидят и лежат на нарах, плюют в потолок и травят байки. Что интересно, так это то, что в казарме чисто, тепло и уютно, и все мы с радостью пользуемся передышкой в скучной и рутинной жизни.
Потом оказывается, что казарма совмещена со странным заведением - не то с пионерским лагерем, не то с буддийским монастырём. Бегают взад-вперёд по двору какие-то бритые дети, судя по виду – иностранные. Их развлекают, учат, раздаётся хоровое повторение непонятных глаголов.
Наконец, приходит начальство и велит строиться.
Мы строимся прямо в казарме, командуют «налево, шагом марш», но мягко и нетребовательно, личный состав идёт вразвалочку, и тут я вспоминаю, что в соседней секции я забыл бушлат.
Построение происходило не по форме, оттого на мне надеты только тельняшка и штаны, да и мои товарищи одеты тоже не по уставу.
В общей сумятице я покидаю строй и, схватив бушлат, снова выбегаю наружу.
Но колонны уже нет, я отбился, пропал. В тоске я хожу среди бормочущих что-то своё детей, ищу хоть кого-то знакомого – но никого нет.
И смутное предчувствие появляется у меня – всё это не к добру, никого из этих людей, с кем успел сдружиться, я уже не увижу. Я спасся, но теперь жить мне с вечной тоской в груди.
Потом оказывается, что казарма совмещена со странным заведением - не то с пионерским лагерем, не то с буддийским монастырём. Бегают взад-вперёд по двору какие-то бритые дети, судя по виду – иностранные. Их развлекают, учат, раздаётся хоровое повторение непонятных глаголов.
Наконец, приходит начальство и велит строиться.
Мы строимся прямо в казарме, командуют «налево, шагом марш», но мягко и нетребовательно, личный состав идёт вразвалочку, и тут я вспоминаю, что в соседней секции я забыл бушлат.
Построение происходило не по форме, оттого на мне надеты только тельняшка и штаны, да и мои товарищи одеты тоже не по уставу.
В общей сумятице я покидаю строй и, схватив бушлат, снова выбегаю наружу.
Но колонны уже нет, я отбился, пропал. В тоске я хожу среди бормочущих что-то своё детей, ищу хоть кого-то знакомого – но никого нет.
И смутное предчувствие появляется у меня – всё это не к добру, никого из этих людей, с кем успел сдружиться, я уже не увижу. Я спасся, но теперь жить мне с вечной тоской в груди.