
Он говорит: «Я не про женщин даже расскажу… Про архитектуру. Началось всё с того, что давным-давно я понял — наиболее эротогенными местами во всяких клубах являются площадки перед туалетами. Что происходит внутри на фоне фаянса и унылой кафельной плитки — всем понятно и неинтересно. Недаром там всегда висит злобный автомат по продаже сантехнической резины. Но главное закладывается, вопреки физиологии, именно вне, а не внутри.
Продолжая исследования, я выяснил, что наиболее эротогенными местами в частных квартирах стали ванные. Сразу после каких-то новогодних праздников все мои знакомые, с которыми я празднично созванивался, поделились на тех, у кого был секс в эту новогоднюю ночь, и тех, у кого его не было. Я только хотел вывести из этого moralité, как вдруг мне позвонила барышня, которая, как оказалось, принадлежит к третьей категории. Она не была уверена в том, случилось ли с ней это, или же нет. Причём, количество людей, совершенно потерявших уверенность в сексусе, лексусе и прочих жизненных вещах, начало стремительно множиться. С тревогой ожидал я следующих звонков, поскольку неуверенные превратились из маргиналов в правящую партию.
Ванная в этих историях превращалась в символ неуверенности. Эта неуверенность усугублялась тем, что ванная — одна из немногих комнат, в которых свет включается (и выключается) извне.
Мой приятель неуверенно вспомнил собственную роль Деда Мороза, окончившуюся поздравлением хозяйки, что цеплялась за занавеску и ванный шкафчик. Говорил он так: “Дело в том, что в наших домах туалет невелик и часто неважно пахнет. Ванная не в пример лучше. К тому же в ней, кроме дыры (эвфемизм) есть и кран, который”…
“К чёрту, к чёрту”, - подумал я и перестал его слушать.
Очередная моя собеседница оказалась членом партии уверенных. Она-то занималась в новогоднюю ночь натуральным сексусом, а не каким-то петтингом-митингом. Но именно в ванной, и начала хвастать этим. Что-то было космическое, говорила она, два тела и…
- Помнишь, - сказала она, ты рассказывал мне про Стамбул? Ну, про цистерну в Стамбуле. Я помнил, да. Есть там такая подземная цистерна для питьевой воды, иначе называемая Йребатан-сарай — подземный дворец.
Цистерна эта многократно описана. В действительности Йребатан-сарай был отчасти похож на берлинское метро после затопления или огромную ванную. Только в этой ванной, в чёрной воде под пешеходными мостками, жили какие-то жутковатые рыбы. Беззвучно шевеля плавниками, проплывали эти рыбы по своим сумрачным делам. Когда я был в Йребатан-сарае, там шла выставка каких-то модных стамбульских художников. Страшноватая электронная музыка сопровождения подчёркивала нереальность места — отъединённость от зноя наверху, от истории по сторонам. Была лишь причастность к жутковатым мультфильмам-хентай, герои которых двигались по стенам и напольной воде. Эти герои были какими-то психоделическими трупаками, мечтой некрореализма, подсвеченной жутковатым светом. Прямо в эти картины, что проецировали в пол хитроумные аппараты под потолком, капала с потолка вода.
Немногочисленные посетители, шарахаясь от изображений, шлёпали по мокрому настилу.
И вот, моя знакомая, выплёскивая вновь переживаемое удовольствие в телефонную трубку, заявила:
— Представляешь, всё было как в твоём рассказе. Темно, потому что кто-то, проходя по коридору, выключил свет, плеск воды и какие-то существа плавают под ногами.
Оказалось, что в ванной было замочено бельё.
Трусы и носки плыли куда-то по своим бельевым делам.
Разбегались при ритмических движениях.
И это придавало уверенность в правильности происходившего».
Извините, если кого обидел