Березин (berezin) wrote,
Березин
berezin

Category:

История про то, что два раза не вставать


ГРАЖДАНСКАЯ ТАЙНА


Малыш очень любил, когда к ним приезжал дядя Юлиус. Вместе с дядюшкой Юлиусом в их скромную квартиру входил запах странствий и аромат приключений. Из его чемодана то выкатывался хрустальный череп, то выпадал слоновий бивень. Он был перепачкан алмазной пылью из Копей Соломона, а иногда Малыш замечал в волосах дядюшки Юлиуса отросток огромной лианы.
Однажды дядюшка Юлиус привёз детям в подарок настольную игру «Обжиманжи», и они принялись играть в неё все вместе, хотя маме это и не понравилось. Дядюшка Юлиус вскакивал, снова садился, и, наконец, вытащил огромное слоновье ружьё и принялся палить в нарисованных зверей.
Сразу было видно, что у дядюшки Юлиуса была боевая молодость. Впрочем, и старость у него была беспокойная. Но, так или иначе, он любил детей, а они любили, когда дядюшка Юлиус рассказывал им сказки. И вот сейчас, когда дядюшка Юлиус вдосталь наговорился с взрослыми, выпил с ними питательной русской водки, он приполз в детскую.
– Ты любишь русскую водку, – печально сказал Малыш, разглядывая дядюшку. – Ты, кажется, вообще любишь всё русское.
– Вздор и глупости. Я и русскую водку не очень люблю, но у твоего папы больше ничего не было. Пустяки, дело житейское. А русских я не люблю, нет. Я ведь воевал с русскими, когда они напали на этих дураков-финнов. Я воевал с ними целых два месяца, пока не отморозил ногу.
– И ты их победил?
– Ну, сначала – нет. А потом они победили. Затем, правда, опять не победили, но теперь мы победили их всех окончательно и навсегда.
– Дядюшка, – попросила Бетан, – а расскажи нам сказку про Гражданскую Тайну.
Это было подло. Малыш знал, что это была любимая дядюшкина сказка, но только очень длинная. У дядюшки никогда не получалось досказать её до конца. Бетан над ним просто издевалась, и Малыш захотел вмешаться. Но было уже поздно, дядюшка Юлиус начал:
– В те дальние-дальние годы, когда уже началась в Европе большая война, жил да был в меру упитанный человек Карлсон. И было у него отзывчивое сердце – летал он по свету туда и сюда: узнает, что в далёкой Гренаде крестьяне решили отнять у добрых людей землю, отправляется Карлсон в Испанию и творит добро прямо в воздухе. Знаменитый художник Пикассо даже изобразил Карлсона на огромной картине «Герань»… Или «Герника», впрочем, это неважно. Или собрались в Вене рабочие похулиганить, а Карлсон тут как тут. А как глупые поляки решили повоевать, так Карлсон полетел в Польшу. И вскоре тихо стало на польских широких полях, на зеленых лугах, где рожь росла, где гречиха цвела, где повсюду густые сады да вишневые кусты. Гоп!.. Гоп!.. Ути-плют! Хорошо! Не визжат пули, не грохают снаряды, не горят деревни. Не надо никого пока расстреливать, не надо снаряды в погреба метать, не надо лес поджигать. Нечего коммунистов бояться. Некому партийные взносы платить. Живи да работай – хорошая жизнь! Хотя из Польши Карлсон вернулся раненым и с тех пор не чувствовал себя в полном расцвете жизненных сил.
Но однажды, дело было к вечеру, вышел Карлсон на крылечко своего домика. Смотрит он – небо ясное, ветер тёплый, солнце в Норвегии садится. И все бы хорошо, да что-то нехорошо. Слышится Карлсону, будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит. Чудится Карлсону, будто пахнет ветер не цветами с садов, не мёдом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожаров, то ли порохом с разрывов. Был у Карлсона друг, один мальчик. Не знал про него Карлсон, что не любит тот частную собственность, а любит лишь социализм. Поэтому Карлсон ошибочно доверял другу догадки и помыслы, и иногда даже – деньги в долг. Карлсон сказал этому своему другу, о своих тревогах, а тот и не поверил:
– Что ты? – говорит фальшивый друг. – Это дальние грозы гремят за финскими лесами, это лапландские пастухи дымят кострами в тундре, стада оленей пасут да ужин варят. Иди, Карлсон, и спи спокойно.
Ушёл Карлсон, лёг спать. Но не спится ему – ну, никак не засыпается. Вдруг слышит он внизу на улице топот, у парадной двери – стук. Глянул Карлсон, и видит: стоит у подъезда мотоциклист. Мотоцикл – чёрный, револьвер на боку – блестящий, фуражка – серая, а герб на ней – золотой. Сразу видно – финн.
– Эй, вставайте! – крикнул мотоциклист. – Пришла беда, откуда не ждали. Напали на нас из-за гор и рек проклятые комиссары. Опять уже свистят пули, опять уже рвутся снаряды. Бьются с комиссарами наши отряды, и мчатся гонцы звать на помощь братьев-шведов.
Сказал эти тревожные слова мотоциклист и умчался прочь.
Тогда взрослые полезли в сейфы и вынули свои карабины.
– Что же, – сказали взрослые, – много мы акций купили – видно, много дивидендов детям собирать. Спокойно мы просидели жизнь в конторах и офисах, но, видно, вам, друзья, придется за нас досиживать
Так сказали они, крепко поцеловали детей, и ушли. А те, у кого детей не было, просто отдали ключи консьержке. Времени для сантиментов с консьержками у них не было, потому что теперь всем было и видно, и слышно, как гудят за лесами взрывы и горят за холмами зори от зарева дымных пожаров…
– Так я говорю, Бетан? – спросил дядюшка Юлиус, оглядывая ребят.
– Так... так, – ответила Бетан, потому что в этот момент изо всех сил лупила по игровой приставке, и старалась не отвлекаться.
– Ну вот... День проходит, два проходит. А война не кончилась. Карлсон смотрит вдаль, весь день с крыши не слезает. Нет, не видать конца. Утром он снова увидел финского мотоциклиста. Только мотоциклист теперь усталый, и мотоцикл у него поцарапанный.
– Эй, вставайте! – кричит. – Было полбеды, а теперь кругом беда. Много комиссаров, да мало наших. В поле пули тучами, по отрядам снаряды тысячами. Эй, вставайте, давайте подмогу!
Собрались кой-какие взрослые бизнесмены, вынули охотничьи ружья, и ушли куда-то.
Но этот мотоциклист не забывал их дом. И в третий раз он приехал, и в четвёртый, и в пятый. И в десятый приехал, а выглядел каждый раз всё хуже, и мотоцикл у него был уже в полном беспорядке. В последний раз он заявился и вовсе без мотоцикла, зато с перевязанной головой и рукой в гипсе. Зато он говорил, что все страны подписались биться с комиссарами, и Англия, и даже Франция, а уж про Германию и говорить нечего.
– Только бы нам, – говорит, – до завтрашней ночи продержаться.
Слез Карлсон с крыши, принес мотоциклисту напиться. Напился гонец и побрёл дальше. Но видит Карлсон – улица полна народу, а никто финнам помогать не хочет. Снуют по улице, думают – кто о кредитах, а кто об ипотеке, а о красных комиссарах не думают.
Сел тогда Карлсон на крылечко, опустил голову и заплакал.
– Так я говорю, Малыш? – спросил дядюшка Юлиус, чтобы перевести дух, и оглянулся. Увидел дядюшка Юлиус, что не одни дети слушают его сказку, хоть и бросила Бетан свою игровую приставку, а Боссе отложил журнал с голыми людьми. Увидел, что и родители Малыша стоят в дверях, слушают молча и серьёзно.
Но поднял голову Карлсон и закричал:
– Эй же вы, жители Вазастана! Вам бы только в ипотеку играть да в кредиты просить? Или нам, шведам, сидеть дожидаться, чтоб красные комиссары пришли и забрали у нас частную собственность, волатильность и ликвидность?
Как услышали такие слова люди, как заорут они на все голоса! Кто в дверь выбегает, кто в окно вылезает, кто через парковку скачет. Лишь один не захотел идти воевать, потому что хотел социализма, но никому ничего он не сказал, а подтянул штаны и помчался вместе со всеми, как будто бы на подмогу.
Бились они от тёмной ночи до светлой зари. Лишь один фальшивый друг Карлсона не бьется, а всё ходит да высматривает, как бы это комиссарам помочь. И видит этот малыш, что лежит у стены имени маршала Маннергейма, что привезли прямиком из Берлина, целая громада ящиков, а спрятаны в тех ящиках чёрные бомбы, белые снаряды да жёлтые патроны. «Эге, – подумал этот малыш, – вот это мне и нужно». И сговорился с комиссарами, что взорвёт всю берлинскую маннергеймскую стену, а попросил за это только партбилет и орден Кровавого Сталина.
Выдали ему и то, и другое, и стена взорвалась. Ринулись в провал красные комиссары.
– Измена! – крикнул Карлсон.
– Измена! – крикнули все его верные друзья, а что толку?
Уже налетела комиссарская сила, скрутила и схватила она Карлсона. Заковали Карлсона в тяжёлые сибирские кандалы, посадили Карлсона в ГУЛАГ. И помчались спрашивать Кровавого Сталина: что же с пленным Карлсоном теперь делать?
Долго думал Кровавый Сталин, а потом придумал и сказал:
– Мы погубим Карлсона. Но пусть он сначала расскажет нам всю их Гражданскую Тайну. Вы идите, мои верные комиссары, и спросите у него:
– Отчего, Карлсон, бились с Буржуинским Гражданским Обществом и утописты, и коммунисты, и французы, и немцы, и русские и (прости, Маркс), даже евреи, бились-бились, да только сами разбились?
– Отчего, Карлсон, и все тюрьмы у нас полны, и весь ГУЛАГ забит, и все милиционеры на углах, и все чекисты на ногах, а нет нам, коммунистам, покоя ни в светлый день, ни в тёмную ночь?
– Отчего, Карлсон, в моей стране, где так вольно все дышат и много всякого добра, люди норовят стать маленькими хозяйчиками? Почему, что весной, что осенью подпольные ткачи-цеховики ткут неучтённую ткань, а подпольные портные-цеховики шьют модные костюмы? Отчего самые лучшие буфетчицы разбавляют пиво и строят дачи, а самые общительные рабочие не хотят жить в общежитиях, а хотят – в собственных квартирах?
Нет ли у Гражданского общества какого гражданского секрета?
– Нет ли у наших цеховиков чужой помощи?
– Нет ли, Карлсон, тайного хода из нашей страны во все другие страны, по которому, как кто захочет, выбегает прочь, а обратно приносит линючие буржуинские штаны и коричневую иностранную газировку?
Ушли комиссары, да скоро назад вернулись:
– Нет, Кровавый Сталин, не открыл нам Карлсон Гражданской Тайны. Рассмеялся он нам в лицо да зажжужал оскорбительно.
Нахмурился тогда Кровавый Сталин и говорит:
– Сделайте же, мои верные комиссары, этому скрытному Карлсону самую страшную Муку, какая только есть на свете, и выпытайте от него Гражданскую Тайну, потому что не будет нам ни житья, ни покоя без этой важной Тайны.
Ушли комиссары, а вернулись не скоро.
– Нет, – говорят они, – дорогой наш вождь и учитель Кровавый Сталин. Бледный стоял, но гордый, и не сказал он нам Гражданской Тайны, потому что такое уж у него твёрдое слово. А когда мы уходили, то опустился он на пол, приложил ухо к тяжёлому камню холодного пола, и, поверишь ли, о Кровавый Сталин, улыбнулся он так, что вздрогнули мы, комиссары, и страшно нам стало, что не услышал ли он, как шагает по тайным ходам наша неминучая погибель?..
Тут дядюшка Юлиус оборвал рассказ, потому что папа Малыша принёс вискаря.
– Досказывай, – повелительно произнес Малыш, сердито заглядывая дядюшке в лицо.
– Досказывай, – убедительно произнёс раскрасневшийся Боссе. – Недолго уж.
– Хорошо, дети, я доскажу.
– Что это за ужасные буржуинские страны? – воскликнул тогда удивленный Кровавый Сталин. – Что же это такие за непонятные страны, в которых даже Карлсон имеет частную собственность и знает Гражданскую Тайну?
– И сгинул Карлсон в недрах ГУЛАГа... – произнёс дядюшка Юлиус.
При этих неожиданных словах лицо у Боссе сделалось вдруг печальным, растерянным, и он уже не глядел в журнал с голыми людьми. Синеглазая Бетан нахмурилась, а веснушчатое лицо Малыша стало злым, как будто его только что обманули или обидели.
– Но... видели ли вы, дети, бурю? – громко спросил дядюшка Юлиус, оглядывая приумолкших ребят. – Вот так же, как громы, зашелестели долговые расписки. Так же, как молния, засверкали платёжные терминалы. Так же, как ветры, ворвались в покои Кровавого Сталина брокеры и менеджеры, и так же, как тучи, сгустились обязательства по кредитам. А видели ли вы проливные грозы в сухое и знойное лето? Вот так же, как ручьи, сбегая с пыльных гор, сливались в бурливые, пенистые потоки, так же, безо всякой интервенции, забурлила в стране Кровавого Сталина предпринимательская деятельность. И кончилось его время.
А Карлсона так и не нашли. Одно только радует – он обещал вернуться. А пока оказали ему высшую честь: изобразили его на деньгах.

Получают люди жалование – привет Карлсону!
Берут люди кредит в банке – привет Карлсону!
Расплачиваются по долгам – привет Карлсону!
А продают скауты своё дурацкое печенье на улице – салют Карлсону!


– Вот вам, ребята, и вся сказка, – и дядюшка отёр слезу, выкатившуюся из глаза.
Впрочем, все уже давно плакали.
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 3 comments