
БАБОЧКА
Дядюшка Ю проснулся за несколько секунд до звонка. Зачем ему этот дар, это умение проснуться чуть раньше, он никак не мог понять, – сердце всё равно бешено колотилось, подготовиться ни к новому дню, ни к чему вообще было нельзя. Но вот в уши полилась вкрадчивая мелодия телефона.
Его мир уж точно не стал радостнее, когда он понял, о чём просит телефонная трубка.
А только что ему снилась огромная мохнатая бабочка с крыльями мрачного чёрного цвета, которая с любопытством смотрела на него с потолка. Дядюшка Ю с опаской перевёл взгляд на потолок – он был пуст и чист.
Каждое утро он делал неприятное открытие – жены не было рядом. В пространстве сна, пока мохнатая бабочка находилась в поле его зрения, он ощущал рядом тепло женского тела. Жена всегда разбрасывала в стороны руки, и перед рассветом он гладил её равнодушную ладонь, торчащую из-под одеяла.
Но каждое утро он просыпался один.
И сейчас, как и всегда, он медленно спустил с кровати ноги, увитые взбухшими венами, и стал привыкать к перемене положения тела в пространстве.
Его вызывали на службу только когда дело было серьёзное – а если вызвали, значит, смерть пришла в их маленький курортный городок. А городок как бы не существовал, он был за пределами карты, пределами сознания – Северные территории были за штатом, даже чёрного порошка ему сюда почти не присылали. Как работать по серьёзным делам – было непонятно.
Дядюшка Ю медленно оделся и попрощался с портретом умершей жены на вечно светившейся в углу электронной фотографии.
Через полчаса он уже стоял в гостиничном номере, где, раскинув руки, лежал молодой человек. Фотограф уже ушёл, и у тела переминался только помощник дядюшки Ю.
– Префектура не любит, когда туристы умирают, – сказал помощник печально. – Смерть не очень хорошая реклама нашему туризму.
– Сейчас не тот сезон, когда что-то может помочь нашему туризму, – и дядюшка Ю посмотрел в окно, в которое зимний ветер бросал ошмётки солёной пены. – А до весны все забудут об этом финне.
– Он швед. Швед по фамилии Свантессон.
– Неважно.
Дядюшка Ю начал разглядывать тело. «Интересно, – подумал он, – он сидел в своём номере в костюме. Даже при галстуке… Кто сидит в номере в костюме, особенно с молодой женой? Кто из этих новых европейцев едет в свадебное путешествие зимой и сидит потом в номере в костюме и затянутом, как удавка, галстуке? Интересно, в этом ли костюме он женился? Дурачок».
– Можно вынимать? – спросил помощник.
– Да вынимайте, чего смотреть.
Тогда молодой полицейский, аккуратно взяв за кончик рукоятки длинный тонкий меч, выдернул его из груди покойника.
– Дешёвка, дешёвка для туристов, – брезгливо отметил помощник. – Я думаю, купили тут же, в сувенирной лавке.
– А где жена этого несчастного?
– С женой работает психолог.
Дядюшка Ю посмотрел в соседнюю комнату, но заходить туда не стал.
– Она говорит, что её изнасиловали. То есть какой-то тип влез в окно и убил её мужа. А потом её изнасиловал, – она говорит, что это был ниндзя, но без маски, и с виду – европеец.
Дядюшка Ю опять с тоской поглядел в сторону соседней комнаты.
– А завтра она скажет, что приехала из Кореи мстить за честь бабушки. Значит, с ней будем говорить завтра. Следы-то есть?
Оказалось, что следы есть, и в окно действительно кто-то лазил, и анализы взяты, и всё случилось правильным образом за то время, пока дядюшка Ю сидел дома на кровати, свесив ноги и привыкая к вертикальному положению.
– А отпечатки?
– Есть отпечатки, ищем по базе. Вы будете с кем-нибудь ещё говорить? С ночным портье? Нет?
Но говорить пришлось вовсе не с портье.
Когда дядюшка Ю уже собирался вернуться в постель, на улице перед отелем поймали другого шведа (помощник тут же неуклюже сострил по поводу изобилия шведов и их семейной жизни). Всё было прекрасно – дело завтра будет закрыто, сюжет прост – пьяная ссора из-за женщины, насилие, драка, и вот сувенир уже торчит в груди молодожёна. Швед Людвиг Карлсон, впрочем, уже признался в убийстве. Дядюшка Ю с любопытством смотрел на него, но швед тут же стал объяснять, что убийства никакого не было, а была честная дуэль.
– Из-за женщины. Она хотела отдаться мне, она хотела меня, знаете, есть в ней какой-то изгибчик… Впрочем, вы не поймёте. И я не смог сопротивляться – да и знаете, этот наш малыш был такой мямля…
– Отчего же не пойму? – улыбнулся дядюшка Ю. – Изгибчик. Ну и вы засадили соотечественнику между рёбер сувенирный меч – из-за его невесты. Она, правда, говорит, что вы её изнасиловали.
– Врёт, тварь! Врёт – мы знаем друг друга не первый год. Зачем она врёт, мы же давно с ней…
– Вот так привычка у вас ездить в свадебное путешествие втроём. Это что-то национальное?
– Перестаньте! Я приехал к бабушке!
– У вас тут бабушка?
– Ну, не здесь, она в Ямагате. Преподаёт шведский. Я просто заехал в гости к этим идиотам.
– А зачем залезли в окно?
– Романтика. Я же говорю, что вы не поймёте.
– То есть, вы утверждаете, что не насиловали жену убитого?
– Какое там, вы бы её видели. Она сама кого захочет… Ну, в общем, не насиловал.
Ночь уползала в горы, а край неба над океаном стал светлеть, будто серебряная бабочка осыпала пыльцой с крыльев небо на востоке.
Теперь дело выходило отвратительным, картинка переворачивалась как в детском калейдоскопе пхао-пхао. Ну хорошо, убийца у нас есть, мы не можем понять мотив, и все, как всегда, врут. Все врут – как ему постоянно говорил его друг, доктор-патологоанатом. Правда, потом он прибавлял: «Кроме моих пациентов».
Но тут дядюшке Ю сказали, что из номера ещё кое что пропало – деньги и пара колец. Карлсон даже завизжал, когда ему об этом сказали:
– Я, может, убийца, но не вор!
Картинка в этом калейдоскопе перевернулась ещё раз, когда дядюшка Ю дошёл до ночного портье. Им оказался прыщавый молодой человек, всё время отводивший глаза. Прыщавый сразу не понравился дядюшке Ю, и полицейский, рассеянно выслушав его рассказ, вдруг перехватил руку портье и быстрым движением заломил её за спину юнца. Затем дядюшка Ю залез цепкими пальцами в карман форменного гостиничного пиджака. На дне кармана покоились два кольца и деньги, свёрнутые в маленький цилиндрик, перехваченный резинкой.
– Ещё раз, – спросил дядюшка Ю бесцветным голосом, – как всё было?
Ночной портье заплакал, и только сейчас дядюшка Ю увидел, как тот молод. «Он не просто молод, он – мальчик. Маленький глупый мальчик, – подумал старик. – Но жизнь этого мальчика сегодня уже переменилась навсегда».
– Моей сестре нужно учиться, – сказал, шмыгнув носом, ночной портье.
– Итак, ещё раз: как всё было.
Мальчик в форменном пиджаке сказал, что он думал, что шведы будут заниматься любовью втроём, как у них принято. Он точно думал – втроём, и так, конечно, у них принято. Он хотел подсмотреть или, если повезёт, записать.
– Записать? Удалось?
– Нет, не удалось.
Итак, муж с женой о чём-то спорили, а потом отворилось окно, и в комнату влетел этот третий, и мальчик понял, что гость возник не вовремя. Третий был лишний, и не просто явился в неурочный час, а раскрыл тайну измены. Молодой муж выхватил сувенирный меч из той корзины с покупками, что ночной портье видел накануне.
Они начали драться, но любовник был ловчее и повалил мужа. И тогда жена подобрала с пола меч и вонзила в супруга, пригвоздив его к полу, как бабочку. «Надо же, какие хорошие делают у нас сувениры», – подумал дядюшка Ю, а портье продолжал:
– А вот после этого тут они действительно начали – прямо рядом с телом, они…
– Достаточно, – оборвал дядюшка Ю, – потом ты поймёшь, маленький глупый мальчик, что это ужасно скучно – то, что было потом. Впрочем, потом ты забрал с туалетного столика кольца, а из кармана убитого деньги.
– Да, пока они были в душе.
– Эти финны оба были в душе?
– Они – шведы, но да – оба. И он, и она.
Портье увели, но ясности в деле не появилось.
Помощник выглядел измотанным, и дядюшка Ю отпустил его.
Ему никто не был нужен для дальнейшего. Дядюшка Ю поставил рядом с трупом на ковёр две курильницы и вынул из кармана пакетик с чёрным порошком.
Порошок, попав на пламя, превратился в горький и едкий дым.
И из этого дыма выступил бледный, полупрозрачный молодой швед. Он стоял посреди комнаты, затравленно озираясь.
Дядюшка Ю заговорил с ним по-английски, тщательно подбирая слова, но призрак всё равно не сразу понял, что от него хотят.
– Нет, – сказал он внезапно посиневшими губами, – я сам. Никто меня не убивал. Я застал их обоих, они были как безумные, кажется, они приняли что-то, какие-то вещества – Карлсон всё изображал, как он может летать по комнате, а потом они повалились вместе и стали… Ну, я думаю, они вообще не понимали, что делают, и это было самое обидное. Я стоял над ними, и они не обращали на меня никакого внимания. И тогда я достал этот фальшивый меч и ударил себя в грудь. А они всё пыхтели и не заметили ничего. Понимаете – я лежал рядом, а они ничего не замечали. Карлсон сколько хочет, может думать, что убил меня, но правда в том, что это сделал я сам.
«Всё путается, как детали сна перед пробуждением», – подумал дядюшка Ю и медленно убрал курильницы.
Он посмотрел в окно. Солнце уже взошло, а океан был спокоен, будто в него налили масло.
Изредка по этой плоскости пробегала рябь, будто кто-то надвигал один лист рисовой бумаги на другой. Он никогда не смотрел на океан в этот час под этим углом, может, в этом была причина, но нет, нет. Что-то было странное в движении воды, это был даже не след на воде, а стык двух изображений. Так менялась бабочка в его снах, перед тем как зазвонит ночной телефон.
Теперь дядюшка Ю догадывался, почему это так происходит – это накладываются друг на друга два сна таинственного существа, так похожего на гигантскую мохнатую бабочку, дробятся и готовятся исчезнуть, потому что память о снах в голове другого существа, как и сами сны, хрупка и непрочна.
И вот сейчас мир дёрнется и пропадёт всё – и номер в свадебных сердечках, и это тело у его ног, и весь его мир.
Вопрос был только в том, успеет ли он прежде добраться домой и уснуть.
И, чтобы два раза не вставать - автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел