Да, такие вещи иногда случались в прошлые времена, справедливо заклеймлённые либеральными публицистами ироническим термином "сухостой".
Итак, Синдерюшкин отправился в путь, но в дороге увидел, что на его лице явственно обозначаются так называемые травматические очки. Симметричные синяки сгустились по обе стороны носа.
Выбирать, правда, не приходилось - за время пути они слегка потускнели, прошла и лёгкая тошнота. В Москве друзья свели его с кинематографической гримёршей, которая игралась в притерания и смазывания. Она шуткатурила его лицо как старинную усадьбу-развалину и лакировала - как старинный автомобиль. Гримёрша привела лицо Синдерюшкина в божеский вид, спустив, правда, лоскутами кожу со спины.
Начальство не заметило, или сделало вид, что не заметило некоторых странностей в кожных покровах, и Синдерюшкин, отдуваясь и сопя, пошёл с приятелем справлять новое назначение и звёзды.
Тогда ещё функционировал пивной бар "Жигули" в середине не очень длинного московского проспекта. Друзья заняли столик у окна, и сдвинули толстые ячеистые кружки.
Через полчаса к их столику подошёл странный горский человек. Он шумно втянул в себя воздух и сказал обращаясь к Синдерюшкину:
- Ну, ты сегодня свободен, да?
Синдерюшкин ещё рассматривал ленивым взором розовые шарики удачи, что плавали в воздухе и не понял вопроса.
- Свободен?! - несколько угрожающе повторил сын гор.
- А? - невпопад пробормотал Синдерюшкин.
- Слушай, я же говорил, что с этим не получится, а?! - вдруг крикнул куда-то в густоту зала его собеседник и начал уходить.
Мгновение длилось, нужно было что-то сказать, но слова не приходили на ум. То мгновение, когда можно ещё было что-то исправить истончалалось, сходило на нет, будто как пивной пенный пузырь. Белые лица посетителей смотрели на него внимательно, как на хомяка, сбежавшего из зоопарка.
И Синдерюшкин тоненько заскулил.