При этом, наши сограждане, состоящие в браке и проживающие друг с другом просто так, уже начали свысока говорить о всяком BDSM, будто побиенине супруга скалкой даёт фору в этом высоком искусстве.
Про искусство я не придумал, про это возмущалась одна тётенька, сертифицированная деятельница движения BDSM, что написала гневную статью.
Руки прочь от высокого искусства порки и унижения, вы, те, кто дажне не знает, что такое стоп-слово!
Ну и всё такое далее.
Это был такой трагический крик во внешний мир.
У неё это было похоже на возмущение английского аристократа, к которому набежали на лужайку у замка американские туристы в шортах.
Или будто возмущение не то повара, не то метрдотеля из романа «Золотой теленок», который хотел всех накормить по высшему классу, как принца Вюртембергского кормил! Старик этот бормотал, что ему и денег не надо, сам добавил шестьдесят рублей из своих сбережений, пришёл на банкет в нафталиновом фраке. «На минуту он убежал в кухню, светски пританцовывая, а когда вернулся назад, неся на блюде какую-то парадную рыбу, то увидел страшную сцену разграбления стола. Это до такой степени не походило на разработанный Иваном Осиповичем церемониал принятия пищи, что он остановился. Англичанин с теннисной талией беззаботно ел хлеб с маслом, а Гейнрих, перегнувшись через стол, вытаскивал пальцами маслину из селедочного рта. На столе все смешалось. Гости, удовлетворявшие первый голод, весело обменивались впечатлениями.
- Это что такое? - спросил старик упавшим голосом.
- Где же суп, папаша? - закричал Гейнрих с набитым ртом.
Иван Осипович ничего не ответил. Он только махнул салфеткой и пошел прочь»
В общем, у настоящих адептов Ордена связывания и доминирования, а также прочего садомазохизма настал чёрный день.
Ну, понятно, что, к примеру, от еды можно получить не меньшее удовольствие, если не знать точного порядка рыбных ножей. У человечества есть зоны, где нет монополии и ценза. В этом месте я обычно рассказывают про старого зека, которого застали за тем, что он дрочил на портрет Ломоносова. Когда ему указали на ошибку, то он справедливо отвечал: «А мне нравится».
Но эффект ажиотажа тут построен на том, что о любовном унижении раньше как-то у нас не говорили. Никогда так не было, и вот - опять, как сказал по другому поводу премьер Черномырдин.
Вот как-то я провёл несколько разговоров о покупках анальных пробок (последняя тема оказалась для меня внове – нет, я как-то видел эти штуковины в интересном кино, но ни разу не видел их в деле). Сочетание «анальная пробка» для меня было чем-то медицинским: «Доктор, срочно! Пациент в третьей операционной! Анальная пробка! Сестра, дефибриллятор, восемь кубиков феназепама!» – ну, как-то так.
Потом я вспомнил про медведей, которые создают себе перед спячкой искусственный запор. Про это как раз я не просто слышал. Я слышал, как по весне в отдалении ходит медведь и вопит, выдавливая эту пробку.
Однако ж я не очень представляю себе мужчину (или женщину) несколько месяцев так истязающих своё тело. Представить себе, что Общество любителей животных покупает эти пробки со стразиками для медведей, я и подавно не могу.
Есенин, и тот: «Я собираю пробки – душу мою затыкать.» Если вспомнить, с чего его стихотворение начинается: «Я уж готов... Я робкий...»
Но это я рассказываю к тому, что, хоть жизнь богаче наших представлений о ней, ничего страшного в этом нет.
Он куда более жеманный, чем не то, что честное порно, а даже унылые «эротические комедии». Его эффект построен на эффектах буржуазного неприличия. То есть пробежек по улице на границе этого приличия и неприличия. Причём всегда на территории трамвайной остановки «не такая».
Извините, если кого обидел
