История про то, что два раза не вставать

У меня было очень странное ощущение от этой женщины.
При том, что я никогда не видел её в жизни – а это была знаменитая женщина из телевизора, которую звали Галина Шергова.
Важно, что я никогда не работал на телевидении, у меня не было точек для пересечения с ней, но когда я видел её на экране, меня поражала властность этой женщины. Может, это чувство было обманчивым, но то были времена, когда из всякого репродуктора пели про то, как ночь стоит у взорванного моста, конница запуталась во мгле, парень презирающий удобства, помирает на сырой земле.
Времена были юбилейные.
В ту пору мы с дедом на даче запоем смотрели шестидесятисерийный документальный сериал «Наша биография». Там тоже пели, и довольно задорно, про то, что нам не думать об этом нельзя,
и не помнить об этом не вправе я, -  это наша с тобою земля, это наша с тобой биография.Эпическое было мероприятие. Скажу даже так: невъебенный был, как сейчас б сказали, проект.
И этот сериал делала Шергова, вернее, я запомнил только её.
Понятно, что её не очень любили. Речь, конечно, не о нас с дедом, сидевших у дачного телевизора «Ленинград», снабжённого ещё линзой, а о тех, кто её знал в жизни.
Была такая заведующая Отделом рукописей Ленинской библиотеки Сарра Житомирская . Она написала мемуары «Просто жизнь» и, между делом, порицала бывшую свою коллегу, неплохо пристроившуюся «при демократах», и продолжала: «Да не одна же она благополучно существует в наше время, успешно перекрасившись в свободомыслящую личность! Вот кстати вспомнившийся пример. В книге Мариэтты Чудаковой “Литература советского прошлого”, в статье о книге Аркадия Белинкова об Олеше, сказано в одном из примечаний: “В 1967 году Аркадий сказал мне во время одной из встреч у него дома: ‘Мариэтта, я прошу вас запомнить - меня посадила Галина Шергова’. Имя я услышала впервые, но, конечно, запомнила. Может быть, время выполнить долг перед его памятью, назвав это имя”.
Мне это имя — правда, много позже — было знакомо, не в таком качестве, но в достаточно характерном. Пришлось однажды вступить с Шерговой в чисто научный спор, когда я выступила в печати против воскрешения ею в телепередаче, в качестве установленного исторического факта, версии о том, что прототипом пушкинской Татьяны является Наталья Дмитриевна Фонвизина (Ужель та самая Татьяна? // Знание — сила. 1986. № 11). Мы (почему-то с Натаном (Эйдельманом – В. Б.) ездили в Останкино объясняться с Шерговой и заместительницей телевизионного босса Лапина - типичной, не переносящей критики руководящей дамой Стеллой Ждановой, и я хорошо помню тягостное впечатление от этого объяснения, главное же, от самой Шерговой - особенно от того, как она настойчиво старалась придать совершенно неуместный политический оттенок дискуссии на такую нейтральную тему.
А теперь вдова Зиновия Гердта помещает её воспоминания в сборнике мемуаров, посвященных замечательному артисту. А Егор Яковлев предоставляет ей слово на страницах своей, в общем вполне достойной “Общей газеты”…»
Действительно, у самого Белинкова есть фраза «Проф. Я. Е. Эльсберг — один из самых выдающихся и опытных доносчиков в советской литературе. Слова “настоящим сообщаю” — обычная формула, с которой начинался донос. Я этo очень хорошо знаю по доносам на меня другого доктора филологических наук, профессора В. В. Ермилова, члена Союза писателей СССР Н. С. Евдокимова, члена Союза журналистов СССР Г. Шерговой. С их доносами меня познакомили при освобождении из лагеря» .
Но это сложная история – я доносов этих не видел, а видел только строчку в опубликованном следственном деле, где речь не о доносах, а о допросах, и кто поймёт, какие там были действительные мотивы. Белинков же был человек горячий – стоящий рядом с ним мог легко превратиться в героя знаменитого рассказа Даниэля «Искупление», да не в этом дело.
Я рассказываю не о человеке даже, а о своём впечатлении.
Биография  этого человека, в общем, хорошо известна. Внучка кантониста, была сотрудником фронтовой газеты, секретарём комсомольской организации Литературного института, получила Государственную премию… Не в этом, повторяю, дело.
А в этом ощущении властной королевы, которую я видел на экране.
Демоничность ей если не шла, то была как-то естественна.
Юность, война, комсомол, стихи в Литературном институте – она стихи сочиняла, да, документальное кино, интервью на «Эхе Москвы» на прошлой неделе.
1923 год рождения.
Мокрый ветер в лицо хлестал на исходе октябрьской ночи. Новый день на рассвете встал
над землею светло и прочно.
Ну, не сказать, что я сильно всем этим удивлён. Я удивляюсь каждому новому прожитому дню. Наличию Галины Шерговой в нем я не очень удивляюсь - мой дед в девяносто лет тоже сохранял ясность ума.
Я, пожалуй, немного удивлен этому гипнотическому действию Шерговой на меня.
Она как-то напоминала мне василиска.
В общем, я видел иной мир.

Извините, если кого обидел