Я раздвигал руками упругий стланик, отворачивал лицо от его ударов, снова убирал с пути ветки, нащупывая место для постановки ноги, чудом сохранял равновесие в объятиях этих странных деревьев-кустов и всё же шагал вперёд.
Наконец, мы выбирались на старые гари, где росла сорная берёза, дерево пепелищ.
Через неделю мы вышли на плато, с четырёх сторон окружённое гребнями скал. Воздух был сер, были серы дальние и ближние горы, была серой, но чистой и ледяной, вода в озере. Цвет этого мира был - серый. В таких местах буддийские монахи ставили монастыри. Наше дыхание прерывалось от усталости и приобщённости к этой серой тайне, нет, не от знания, а от присутствия у Озера.
Однажды мы заснули под шум моросящего дождя, а, проснувшись в сереющем рассвете, увидели, что палатка стоит среди потоков воды. Спешно собравшись, по пояс в реке, которая уже начинала глухо ворочать камни, нужно было перебраться на другой берег. Дождь всё лил, и то, что казалось вечно сухим и прочным, было размыто, затоплено мутной водой.
Земля под ногами, небо и тайга менялись каждый день.
На берегу пресного моря мы нашли серный источник и лежали в нём под светом полной луны. Температура в озерке, расположившемся прямо в гальке прибоя зависела от прилива.
Кусты вокруг были повязаны разноцветными ленточками, следами бурятской веры.
Грея кости, старшее поколение обсуждало прокладку Северо-Муйского тоннеля, а младшее внимательно слушало.
Нас учили, и это было - хорошо.
По дороге домой мы искали печатного слова. Дорога была - пять дней, а когда ещё мы ехали на восток, было прочитано всё имевшееся в запасе.
