***
– Романы Вирджинии Вулф нравятся Вам?
– Вы знаете, я отнёсся к тому, что читал (а прочитал я по-настоящему только один роман) очень спокойно. Не знаю, что тут сыграло большую роль – то ли, что я немного опасаюсь сумасшедших, то ли ещё что – не знаю.
– В этом и есть интересное – вот вы, к примеру, поклонник Вирджинии, а я – нет (Мне она кажется скучноватой). Но в вас такое мнение вызвало бы возмущение – ведь это ТАК сделано! Ну а для меня нет этого всплеска эмоций (причём он мне не чужд вовсе – но вот в данном случае – отсутствует). И интересно, во-первых, что во мне заставляет подозревать поклонника Вирджнии Вульф.
Во-вторых, можем ли мы объяснить эмоции, что вызывают в нас любовь к тем или иным произведениям. Это может быть импринтинг в детстве, первая любовь, воспоминания о счастливых/несчастливых днях, связанные с книгой, воспоминания о собственном состоянии – был молод и здоров, любил перечитывать Лескова – вот поэтому то, и только поэтому – он лучший, ну и тому подобное.
– Здорово! Но где-то механизм сбоит – я не люблю Вирджинию Вульф.
– Вы боитесь Вирджинию Вульф? или только её поклонников?
– Ну, Вирджинию не очень боюсь – хоть она и изменившимся лицом бежит пруду. Она давно скончалась, и вряд ли будет мне вредить.
Поклонники её могут быть, конечно, опасны, но и тут у меня некоторый оптимизм. В конце концов, я не желаю им ничего дурного, да и со спокойной доброжелательностью отношусь к их кумиру. Без восторга, да, но тут и не нужно от меня хотеть слишком многого.
– Как Вы думаете: не Провидение ли задало Вам вопрос о Вирджинии Вульф? Как ни как можно привязать к смерти Тэйлор.
– Думаю, что не Провидение. Второго предложения не понял, там что-то с согласованием.
– Извините. На вчерашний день его (вопрос) можно было привязать к пророческому воспоминанию об Элизабет. Прошу прощения, не правильно написала «как никак» – неуч, бывает. Всё ни как не привыкну, что здесь не отображаются «ники». Что наиболее незабываемо в В.В.? Красота или стервозность? Как у Вас получается сохранить спокойствие и отбривать людей без чрезмерного их «окунания»?
– Тут три вопроса. На первый я давно уже ответил – к Вирджинии Вулф я отношусь вполне равнодушно, с красотой там было сложно – это, во-вторых, и, наконец, в-третьих, я действительно не хочу никого обидеть.
***
– Читали последнюю книгу Л. Гинзбург?
– Если последняя (сама она умерла двадцать лет назад, понятное дело) – «Проходящие характеры: Проза военных лет. Записки блокадного человека» – то нет. Я не знаю чем она отличается от моего издания, которым я прилежно пользуюсь: Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. – Спб.: Искусство-Спб, 2002. – 768 с.
Наверное, примечаниями, что мне немного обидно, но что делать. Однако почти восемь сотен страниц, я думаю, перекрывают многое.
– Откуда такой интерес к «Записным книжкам» Гинзбург, и как вы ими прилежно пользуетесь?
– Гинзбург одна из «младоформалистов» и часть той среды, которая мне давно была интересна – история литературы двадцатых и тридцатых годов прошлого века, Тынянов, Шкловский и Эйхенбаум.
С другой стороны, она мастер точных наблюдений безотносительно от её специальности. А когда питерцы издали этот толстый том лет десять назад, я сказал им, что напишу про него статью, а они пусть только мне его подарят (он какой-то ужасно дорогой по тем временам был).
– Вот, вас сравнили с Вайлем-Генисом. Обидно?
– Да нет, отчего же? Они хорошие. Жизнь у них была интересная. Правда, Вайль умер – но это тоже не страшно. Отчего ж не сравнить?
– Да как вам сказать... В моём-то понимании, Веллер человек обуреваемый комплексом мачо, То есть, он дурной писатель, спекулирующий на возбуждении читателя от разных эмоциональных призывов «Встать с колен! Расстрелять! Вооружить!» До «От нас скрывали, а вот на самом деле...» Причём оказывается, что в качестве откровения он представляет читателю ужасную ахинею. Да вот и вот.
– Пути Господни неисповедимы.
– Со скорбью чувствую в вашем вопросе недовольство. Я с опаской отношусь не к «искренним» (это вообще чорт знает, что за понятие), а к легко возбудимым людям. Мой опыт говорит, что экстаз у легковозбудимого человека быстро сменяется депрессией и, чаще всего, обидой. Очень сложно всё время держать высокий градус эмоциональности.
И вы ещё учтите – прелесть анонимных вопросов в том, что они тут штучны – как на пресс-конференциях. На больших пресс-конференциях, как правило, второго вопроса не дают. Здесь диалог не получается: вас легко перепутать с другим анонимом.
– А у меня нет никаких познаний. Собственно, никаких тайн в человеческой природе тоже нет: это как с диетами. Диетических теорий в мире, наверное, существует сотни тысяч, межу тем, все, буквально все знают, что для того, чтобы похудеть, нужно меньше есть и больше двигаться. Но спрос на журналы со статьями об этом устойчив, и диетологи нынче небедны.
Хотя казалось бы.
***
– На какую тему Вы хотели бы прочесть цикл лекций (например, на канале «Культура»)?
– Это хороший вопрос, потому что он сразу напоминает мне о разнице между «могу» и «хочу». То есть, я бы очень хотел бы почесть цикл лекции о литературе двадцатых годов прошлого века, о том, что именно в ней сконцентрирован шанс на выживание для литературы нынешней. Но есть десятки докторов наук, которые этим занимаются и меня попросту съедят. Причём съедят не просто так, а действительно поймав на неточностях – ведь я писатель, а не доктор наук. А вот мог бы я прочесть лекцию о современной мистике – о том, как на смену вере в научный прогресс приходит вера в мистику, во все эти заговоры (во всех смыслах этого слова), про то, как живёт сейчас научное знание. Ну, и как давит на него мистическое сознание. Вот это, я думаю, было бы интересно.
– А вы сами чувствуете давление мистического сознания на научное знание, внутри себя? (Вопрос мой, наверное, идиотский, но зато ноги длинные).
– Я-то чувствую, но мне легче, чем многим: я написал тогда мистический рассказ – и порядок! Освободился. И поэтому в остальной жизни я совершенно не мистик. В остальной жизни у меня строго.
Если ко мне электрик забредёт, а потом будет оправдываться, что не починил проводку, потому что в квартире феншуй некачественный, и надо на полу пентаграмму нарисовать, то конец этому электрику.
Извините, если кого обидел
