Сорок дней назад здесь умер последний горшечник. Горшечный промысел возник тут из-за белой глины. Белая глина тут была рядом – этой белой глиной в норах-штольнях как-то завалило какого-то парня.
Были тут ещё крысы.
Нет, про крыс был какой-то отдельный разговор.
Были тут деревни русские, среди мокшанских деревень.
Дорог вовсе не было, а железная лежала в стороне.
Узкоколейка шла на Ковылкино – это я спросил наугад. «А куда узкоколейка-то шла»? – спросил я не зная, а только предчувствуя заброшенный путь. На Ковылкино она шла, а зачем – никто не знает.
Тут и умереть хорошо, подумал я.
Извините, если кого обидел
