История про эпопеи

Думал с утра о романах-эпопеях, и вдруг заметил, что что-то мне мешает произнести слова о русских традициях это дела. В ХХ век я могу назвать множество эпопей, написанных по-русски. А вот в XIX веке одна «Война и мир» стоит, окутанная пороховым дымом.

И правда, неужели нет второго толстого романа, пусть бездарного или скучного, но чтоб героев было как тараканов и все на фоне исторических катаклизмов?

Непонятно.

А с двадцатым веком всё ясно - эпопея на эпопее, начиная с «Хождения по мукам», про которую Георгия Адамович писал:  «Попадётся роман, вроде «Хождения по мукам», книги столь же отвратительной, сколь и талантливой,  книги, о которой хотелось сказать, что она слишком легковесно занятна для своей темы, слишком ярка и  картинна, шаблонно увлекательна, что в ней «хождений» много, а «мук» мало, что тему свою она погребла под всяческими беллетрестическими завитушками и виньетками, правда, прекрасно сработанными...»[1]

Адамович совершенно прав, однако беллетристика «Хождения по мукам» до сих пор востребована, а вот угрюмо-серьёзное «Красное колесо» вне зоны чтения.

У Симонова в одной из пьес есть упоминание сочинений Элизе Реклю. Это был довольно знаменитый географ-француз, причём переиздающийся и по сию пору.

Так вот герои одной из пьес Симонова постоянно прячут коньяк за толстым томом, приговаривая: «Может, когда я вошел, ты спрятал эту бутылку за популярное сочинение Элизе Реклю «Человек и земля», которое все покупают и никто не читает? (Роется на книжной полке.) Постой, постой. (Достает бутылку, смотрит на свет, нюхает)».[2]
У некоторых эпопей сложился такой же особый статус. К примеру, безотносительно от занимательности самого текста «Красное колесо» для хранения коньяка весьма удобно.

Довольно долго ходил анекдот про то, что один критик Немзер прочитал «Красное колесо» с начала до конца.

Надо сказать, что я прочитал «Красное колесо» именно из-за этого анекдота. Споря с ним, так сказать.