История про библеизмы

Множество образов Шкловского построено на Библии.
Это было бы темой большой диссертации, и я удивляюсь, что она ещё никем  не написана.
У Лосева в автобиографической прозе "Менандр" есть такое место: "Как-то И.Н. попросила подать ей Библию. Ей когда-то подарил свою Библию Шкловский, стандартное издание, но интересное пометками Шкловского на полях. Библии нигде не было. И.Н. позвонила Наташе, и Наташа тут же принесла ее. А теперь, я смотрю, опять нет".
Интересно было бы посмотреть на эти пометки.
Он говорит про ночное предательство. И говорит он о том,  как апостол выходит из тьмы к костру, но за тепло надо платить. И вот апостол предаёт учителя не дождавшись петушиного крика. Но самое главное в этом пересказе, то что Шкловский прибавляет - то что в России вышли бы к костру, раньше. Ночью у нас холоднее, чем в Галилее.
Стриженые солдаты у него похожи на Самсона.
А будь Адам солдатом, то объел бы все яблоки ещё зелёными.[1]
Власть, любая власть говорит со своими подданными по-арамейски.
И вооружённые люди применяют всё те же приёмы.
"Библия любопытно повторяется.
Однажды разбили евреи филистимлян. Те бежали, бежали по двое, спасаясь, через реку.
Евреи поставили у брода патрули.
Филистимлянина от еврея тогда было отличить трудно: и те и другие, вероятно, были голые.
Патруль спрашивал пробегавших: «Скажи слово шабелес».
Но филистимляне не умели говорить «ш», они говорили «сабелес».
Тогда их убивали.
На Украине видал я раз мальчика-еврея. Он не мог без дрожи смотреть на кукурузу.
Рассказал мне:
Когда на Украине убивали, то часто нужно было проверить, еврей ли убиваемый.
Ему говорили: «Скажи кукуруза».
Еврей иногда говорил: «кукуружа».
Его убивали".

Любимые истории Шкловский рассказывает по нескольку раз - и, часто, на соседних страницах. Так Библия говорит об одних и тех же событиях, будто  для лучшего запоминания. "Я читаю греческие романы, Библию, Шопенгауэра и многие принесённые мне книги так, как Дон Кихот читал греческие романы".
 Революция меняет всё, но мотив Спасителя остаётся.
Шкловский писал в "Тетиве": "Высокий стиль революции взял библеизмы в их опровергнутом виде".
Первая часть суждения верна, а вот вторая - нет.
Старая риторика оказалась непобедима, да, собственно, и новой-то не было.
Жизнь наша коротка, дыхание прерывисто. Любой революционер, создающий быстрые изменения реальности мгновенно начинает искать чего-то вечного и не меняющегося.
Ты бережёшь дыхание, закладываешь его за щеку, как детскую конфету.
Но время всё рассасывает неумолимо.
Кстати, в "Белой гвардии" Булгакова, романе, набитом библеизмами (потому что ничего лучше для описания трагедий не придумано), Шкловский выходит Антихристом.
Так говорит соблазнённый его, Шкловского, футуризмом несчастный поэт Русаков.
Шкловский-соблазнитель первым приходит к женщине, и уж затем в её жизнь входит святой человек Турбин.
"Пишите книгу, Коля, потом будете вычеркивать. Пишите не Главную книгу. Главная никогда не пишется. Книга Царств в Библии полна несправедливости, жестокости, но она хорошая книга".
Что делать со словами, когда осознаёшь конечность дыхания, непонятно.


[1]В романе Михаила Анчарова есть упоминание этой мысли "Совсем не обязательно было задерживаться из-за банальной песенки "под Испанию", но Галку любили.
Ее любили за то, что она не боялась хотеть сразу, сейчас, и если ей нужна была песенка, она не откладывала до окончания войны, а срывала ее с дерева недозрелую, не дожидаясь, пока отшлифует свой вкус, Галку любили потому, что в ней жизни было на десятерых... Сапожников наконец выбрался в темный сад, отдышался и сорвал с дерева зеленое яблоко. В детстве ему очень хотелось стать мужчиной. Теперь он им стал. Ну и что хорошего?Кто-то сказал: если бы Адам пришел с войны, он бы в райском саду съел все яблоки еще зелеными". Анчаров М. Самшитовый лес. - М. АСТ, 1994. с. 31.


Извините, если кого обидел