Порванный Ататюрк, живший между страниц моего паспорта был заклеен поверх глаза скотчем. Оттого он приобрёл какой-то залихватский вид.
Меня забавляло ощущение миллионов в кармане. Битва нулей. Будто возвращение на десять лет в прошлое.
Я пошёл бродить по городу, время от времени останавливаясь для того, чтобы посидеть в кофейнях.
Моей подруге был неприятен сам процесс торговли, при котором всякая вещь, будучи изначально дорогой, стремительно теряет свою цену.
Поэтому я сорил одноглазыми Ататюрками и Ататюрками с хорошим зрением на базарах сам - одиноко и самостоятельно.
А делать это нужно было просто, весело, без надежды на прагматизм и успех - потому как вокруг толпилось огромное количество реинкарнаций Чарноты, как и он торгующими "резиновыми чертями, тёщиными языками и какими-то прыгающими фигурками с лотка, который у него на животе". Среди этого и сейчас современного товара меня более всего раздражал извивающийся, как змея пятнистый солдат с автоматом. Солдат полз куда-то, оставаясь на одном месте, время от времени замирая. На конце его оружия загорался огонёк, и тут же это существо начинало стрекотать как саранча.
Эти солдаты завоевали, кажется, весь мир - я видел их во множестве стран.
И здесь их беглый огонь по невидимому противнику был особенно страшен в сгущающихся сумерках. Ночь валилась на землю. Я вернулся в гостиницу, где тонко пела в потолке климатическая система.
Моя подруга спала наискосок квадратной кровати, и рельеф серой поверхности простыни был странен, будто горная граница Европы и Азии.
Этот горный мир был лишён скидок. Где нет денег, там нет и скидок, и сбивания цены.
