Оказалось, что в этом (том) мире все писатели, художники и прочее могли вызывать изменения реальности (Кажется, это было следствие многочасового разговора о романах писателя Эко накануне).
Итак, в пространстве этого сна они являются демиургами. Сочинители, компактно проживающие в мегаполисе типа Готема, меняют реальность, но этому противится какая-то внешняя сила, какой-то Волан-де-Морт, что стремится поставить все изменения реальности под свой контроль. Как я понял, ему просто нужно было выстроить структуру подчинения. Причём каждый сочинитель меняет реальность по-разному, и от того, скульптор это или живописец, выражаются эти непрямые изменения - более или менее резко.
У героя (место которого я то и дело занимаю) есть маленький сын - этот сюжет растёт из эссе о Горчеве и Олдридже, которое я набивал на ноутбуке в палатке.
Дальше начинается драма, герой находится в точке сосредоточения сил (это привет массовой культуре).
Как знак беды и предупреждение металлическая стрелка пробивает окно и впивается в обои (Не помню, где это было, но точно было - стрелки, не стрелы, а именно стрелки величиной с ладонь, похожие на какой-то медицинский инструмент, которым колют палец, но только в ладонь длиной). В этот момент у главного героя сидит в гостях человек, которого в этом сне играет питерско-севастопольский критик Бережной. Я заметил, что мне последнее время снятся поставленные правильным образом фильмы. Критик Бережной, увидев стрелку, приходит в ужас - он осведомлён о происходящем куда больше меня. Он говорит, что мне (герою) нужно немедленно бежать из города. У критиков в городе была какая-то странная роль - они не могли вносить изменения в реальность, но как опосредовано воздействовали на этот процесс.
Потом появился эстонский человек Караев, приехавший в город по журналистским делам, а на самом деле с неким риторическим сочинением, которое он хотел пристроить для напечатания. Вот он-то вносил такие изменения, что мало не покажется - в основном религиозного характера. Мы с ним разговорились об истории Церкви, причём разговор был похож на визит эстонского Грибоедова к сумасшедшему Чаадаеву.
Причём, хочешь - не хочешь, мне приходится всё же бегать от неизвестных. Больше всего в этом городе меня потрясли желоба, по которым люди перемещаются наподобие пневматической почты. С лёгким свистом они путешествуют через весь город, причём не касаясь стенок, с помощью ментальной силы.
Чтобы понять, детали заговора, я прихожу на выставка, в галерее, чем-то похожей на "Гараж" (Это при том, я в "Гараже" ни разу не был, а был там, когда здание было настоящим гаражом. Но я представляю себе какую-то обобщённую галерею с галеристами - там снова происходят разговоры о религии. Кто-то, не то мой герой, не то его товарищ говорит: "Ну ты же понимаешь, что рисовать что-то оскорбительное для ислама нельзя - это художник понимает, если нарисуешь что-то щекочущее про иудаизм, тебя обвинят в антисемитизме, и, что главнее, перекроют денежный кран. Буддистам - всё похуй, и перфоманса не получится, и вот..." - впрочем, меня беспокоит совсем другое: где новый Волан-де-Морт, стрелки, ткачи и Анжелина Джоли (Это я сейчас упоминаю для красного словца, но сон снят именно в эстетике известного фильма о братстве Ткачей.
На выставке в галерее я встречаю Ольгу Тимофееву.
В разговоре с ней я понемногу выясняю, что она добрая и могущественная фея. При этом мне благоволит, хоть практической помощи и не оказывает.
На фоне всех этих событий в Городе всё чаще происходят землетрясения (Это мотив из феллиниевского фильма "Репетиция оркестра").
Наконец, я попадаю в какое-то учебное заведение, по сути - Литературный институт, а по форме тоже более напоминающее галерею. Там я вижу скульпторов-экзорцистов - они образовали орден Хреникса (Не помню, как он назывался во сне), чтобы противостоять наступлению тьмы мелкими изменениями реальности. Но я вижу, что все они Репетиловы, и толку от этого Северо-Южного общества не будет, все перепьются, кто-то погибнет, а Белую Церковь не возьмут.
- Чёрт, что же это за стрелки, - думаю я и просыпаюсь.
Извините, если кого обидел.