Проживая в иностранном городе К., я обнаружил странное сходство своего быта с бытом будущего писателя Лимонова в Нью-Йорке, когда Лимонов ещё был разнорабочим, а не писателем.
Как у Лимонова, у меня появилась шёлковая рубашка.
Как Лимонов, я постоянно думал о женщинах.
Как Лимонов, я постоянно общался со всякой швалью.
И уж совсем лимоновщиной было то, что я никогда не запирал - ни дверь, ни окно своей комнаты на минус первом этаже.
Несколько людей мне в голос рассказывали, как Лимонов шил перед отъездом в Америку хорошие штаны, таскал что-то и приколачивал. Мария Розанова говорила, что Лимонов, заехав в гости, между делом разобрал весь хлам в подвале их с Синявским дома-издательства. Правда, сейчас я не знаю, каковы нынешние привычки Лимонова. Я его видел давно.
Я тоже починял утюги, доводил до ума компьютеры (персональный компьютер был тогда не сложнее утюга) и поставил программное обеспечение одному лоботрясу, что тогда казалось подвигом. Лимонов, опять же, писал, как случайно услышал слова Барышникова у себя за спиной. Кто-то спросил Барышникова о Лимонове, и тот, не заметив фигуранта, сказал:
- А, это ещё один русский...
Но Лимонову и не снилось, что про меня сказали. Попрощавшись на Барбароссаплац, один эмигрант, думая, что я уже не слышу, и отвечая на чей-то неслышимый вопрос, произнес у меня за спиной:
- А-а, это один хуй...
Вот это здорово! И Лимонову на зависть. И всё верно.
Хуй.
Один.
Ни убавить было, ни прибавить.
лучший подарок автору - замеченные ошибки и опечатки
Извините, если кого обидел.