Вадимиваныч как-то позвонил мне вечером в пятницу, а наутро мы уже месили грязь по просёлочной дороге. Дело в том, что нас позвали на сходку Славянских Друидов.
Тем утром лил вечный дождь, вполне соответствуя купальной традиции с точки зрения душа, правда, а не плавания. Мы с Вадимиванычем, тупо глядя в спины провожатых, прибрели, наконец, к берегу водохранилища.
Там уже сидели у костра, как зяблые птицы члены одной из Союза Общин.
Я потом спрашивал людей в расшитых рубахах с охотничьими ножами на поясах, отчего они выбрали именно этот день - ведь летнее солнцестояние миновало неделю назад, а русским прелесть старого стиля даровала Ивана неделей позже. В ответ мне спели что-то про сильную Луну, про то, что сейчас она особа и специальна, но про себя я удовлетворился тем эстетическим объяснением, что языческие гуру равно удалились на неделю и от католиков, и от православных. Поэтому я спрятал собственное знание астрономической премудрости в карман. Тяжело спорить с человеком, у которого нож на поясе.
И вот, я ходил, озираясь по сторонам, разглядывал какую-то дружину Громобоев, слышал, как они поют свои песни. Это напоминало известную песню про артиллеристов, только вместо Сталина, что дал им приказ был не то Даджбог, не то Сварог, а вместо отчизны что-то ещё более национальное.
Дружинники меняли имена - внутри своего круга они звались Бориславами и Ратиборами. Жидославы, понятное дело, не приветствовались. Впрочем, один из гуру был Дионис. Ну, Дионис так Дионис, мне-то что. Хоть Ампестоклом его назови.
А лес на берегу, между тем сочился водой, гулко капало с ветвей, вода лилась не только сверху но и со всех сторон - порскала из под ног, рушилась с кустов - было холодно, как в джунглях, выросших внезапно на Северном полюсе.
Я вернулся как раз, чтобы попасть на Славянское Вече.
- Надо, наконец, решить, - объявляем ли мы войну Православной церкви, или нет, - сказал кто-то из ораторов.
На всякий случай, я спрятался обратно в кусты. Мало ли что - я помню сюжет с одним кинематографическим героем, что объявил войну Англии. Снова текло небо, славяне прятались в своих вполне интернациональных палатках.
Всё происходящее было родом из другого кино - то есть, из "Андрея Рублёва". Всё это интригующее, запирающее дыхание движение в парной воде, голые с венками на спутанных волосах, близость греха и прочая запретная радость.
Но реальность груба. Можно расшить льняную рубаху рунами и стрелами, а тачать древнюю обувь куда тяжелее - вот и бегают славяне, сверкая кроссовками из-под этих долгопятых рубах.
Но вот поплыл в мрачную черноту водохранилища плот с костром, поплыл, кренясь и шипя мочёными углями.
Отпрыгали уже через костёр дети и взрослые. Кто-то, взявшись за руки, отправился искать цветущий папоротник. Стихающий звук каэспэшной струны стоял в воздухе.
. Если бы меня наняли арт-директором этого движения, (а как раз я сейчас не имею особых дел и свободен) - то первым делом запретил ношение фабричной одежды, курение табаку, а так же еду фаст-фуда у костра. Дело пошло бы на лад.
А пока спутник мой писал свои формулы в палатке - "напиши пару формул" было для него не цитатой из очередного фильма, а нормальным развлечением. Было ему за семьдесят, и тараканы в его голове давно состарились и были древнее христианства.
- Вадимиваныч, а не обсудить ли нам гигабайтный предел, о котором мы говорили давеча? - меланхолически спросил я.
И купаные под дождём славяне растворились в сумерках.
лучший подарок автору - указание на замеченные ошибки и опечатки
Извините, если кого обидел.
