- А ты знаешь, до чего дошёл наш губернатор Яковлев? Он нанял две эскадрильи истребителей для разгона облаков. У вашего губернатора Лужкова нанял, разумеется.
Только вышел я на Невский проспект, сощурился на солнце так наскочила на меня девушка "мужчина-угостите-мороженым". Я замешкался, а девушка обиженно замычала и довольно больно ущипнула меня за бок. Я остался стоять посредине улицы, сопя от обиды, потому как девушка скрылась.
А вот в Петропавловской крепости мороженое продавал настоящий негр - белозубый и весёлый. Это был потомок арапа Петра Великого, хранящий верность фамильному обету. Он выбрал себе службу поблизости от усыпальницы покровителя рода. Мороженое стало символом великого города. В негритянском мороженом сочетался Пушкин и заснеженная пугачёвская степь, жаркие сражения и сибирские морозы. Я откусил кусок империи, холодный и белый, хрустнул ломким краем решётчатого, похожего на лимонку стакана, ничуть не изменившегося со времени пропажи красных галстуков и школьной формы, со времени моего идеологического детства, в котором разноцветные дети водили хороводы на обложках учебников. Теперь всё вернулось - чёрное и белое. Теперь можно было с новым чувством идти по петербургской брусчатке.
Всё встало на свои места, и жизнь потекла правильным чередом. На Неве не было видно воды, потому что повсюду стояли корабли с иностранными делегациями. Корабли эти были выше Ростральных колонн, выше Александрийского столпа и колыхались, как плавучие памятники.
А потом я пошёл в отель "Европа" и стал наблюдать литературную премию. Там, впрочем, я в первый раз за шесть лет ошибся - думал премию дадут одному человеку, а дали её двум другим.
Один знатный критик, услышав это, от огорчения сразу выпил водки и сел в фойе. Он сидел там как демон Максвелла. Каждому выходящему он подсовывал победившую книжку и велел прочитать третий абзац. Кто бы не читал - всё критику не навилось. Одному человеку он сказал, что тот читает слишком тихо, другому, что слишком краснеет. Мне сказал, что я для такого чтения ещё не изжил остатки культуры, а какому-то толстяку - что тот слишком пугается ненормативной лексики.
Наконец, вышел из зала молодой человек, взял в руки книжку и прочёл смачно и чётко - со всями блядь да ёб твою мать. Прочёл молодой человек четвёртый абзац, губы утёр, крякнул, да и отправился себе восвояси.
Знатный критик сразу же ко мне наклонился, да и говорит:
- Кто это? Вон-вон, кто!?
- Это, - отвечаю я ему, - Шнуров. Да забудь ты, об этом Паша, пойдём лучше "Несмертельного Голована" хором на два голоса читать.
Поэтому я просто гулял по городу и видел много чудес. Видел настоящую девушку-вампира, и в глаз мне посветили лазером с Заячьего острова - так что и сам я стал головой подёргивать и ногу приволакивать, и посмотрел ночной прозрачный город, хоть и не пустили меня через мост лейтенанта Шмидта, и во двор на Красной, где мой горячо любимый дедушка провёл несколько лет своего детства, пережидая блокаду Юденича, тоже не пустили. И всюду, куда можно не пустили меня, потому как надо было иметь при себе пропуск с надписью "везде", а у меня пропуска и вовсе никакого не было.
Зато увидел я сумасшедших эрмитажных старушек, что не перенесли ночного разорения родного места, толпы бесплатных посетителей, что наплевали в зеркала, стащили несколько картин и по ошибке ощипали часы "Павлин".
Эти старухи бродили по светлым ночным улицам на манер Акакия Акакиевича, и, притворившись цыганками, выпрашивали у прохожих всякий антиквариат.
лучший подарок автору - указание на замеченные ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.